Папа постарался ободряюще улыбнуться, но ему стало ясно, что ничего это не исправит.
– Тогда, может… – папе показалось, что он нашёл выход, – помнишь, ты упрашивал нас с мамой самому что-нибудь купить! Ведь ты у нас взрослый. Давай подарок ты купишь сам, а вечером мы с тобой вместе его запакуем. Идёт?
Вова замотал головой. Больше не было сил сдерживаться. Он отбросил книгу в сторону, перевернулся и заплакал в подушку.
– Уйди! Отстань! – сдавленно закричал он.
Папа не уходил. Он сидел рядом, кусал губы, но уже ничего не мог поделать.
Вова провалился в беспокойный сон. Он не чувствовал, как отец раздел его и аккуратно укрыл одеялом, но всю ночь перед ним стояло серое лицо чернявого пацана, жутко довольное, ухмыляющееся и говорящее: «ну-ну, палки гну, я же говорил!».
Глава 6. В которой Вовка переступает черту и пропадает
На следующее утро Вовка совершенно никуда не хотел идти. Ни на день рождения, ни в магазин, ни даже на кухню завтракать. Зато, вдруг, захотелось вовсе пропасть куда-нибудь, ни важно куда, сделаться невидимым. Просто, чтоб родители потеряли его, может, хоть тогда они обратят внимание! Может не сразу, но через денёк-другой увидят, что комната его пуста.
Вова лежал в постели и смотрел в потолок. Одна мысль на разные лады вертелась у него в голове. Он больше не нужен маме с папой! Не-ну-жен! У них есть Сёма. Они занимаются только им! Он их новый любимый сын.
Всё пошло наперекосяк с его появлением! Раньше папа всегда выполнял свои обещания, никогда не нарушал данное слово. А теперь…
«Ну и пусть!» – ударил Вова кулачком по одеялу и сжал от обиды губы.
Тут он ясно представил себе, как пойдёт бродяжничать. Может, прибьётся к каким-нибудь бродячим артистам, таким, как Бременские музыканты, а сам он станет среди них грустным мальчиком. Шутом. Будет крутить шарманку, горько плакать и собирать ржавые копейки, пока остальные будут веселить собравшуюся во дворе публику.
Потом и они от него избавятся. Когда найдут нового. Тогда он будет прятаться в подвале, чтоб его никто не нашёл, а осенью про него уже все забудут, даже в школе не вспомнят. За его место подсадят другого мальчика и он подружится с Горкой и Серым, наверняка они и не заметят подмены, а он будет стариться в одиночестве.
Такими мрачными мыслями был занят Вова, пока умывался, одевался, завтракал. Как и полагается десятилетнему мальчику, воспринимал он их очень серьёзно. Ведь всякая фантазия у детей – реальнее самого твёрдого научного факта у взрослых.
В конце концов, Вовчик решил, что так и надо сделать.
Отпросившись у мамы погулять, – она хоть и с беспокойством, но отпустила своего сына, совершенно не думая, что тот планирует сбежать из дома, – Вовка захватил с собой рюкзак. В него он спрятал несколько булочек с маком и изюмом, горсть конфет, солдатиков, книгу «С русским воином через века», носки, копилку и бумагу с карандашами. Хотел ещё взять одеяло, но оно не влезло.
«Обойдусь!» – пыхтел Вова, запихивая его обратно в комод.
В зале вновь заревел Семён. Он только что покушал и теперь мучился от колик в животе.
– Тише, тише, тише, ш-ш-ш-ш, – доносился ласковый, но уставший голос матери.
Вовк взвалил рюкзак на плечи. Его они так не успокаивают! Наоборот даже, запрещают всё и ругают. С мыслью, что больше сюда не вернётся, он захлопнул входную дверь.
«А мама даже не догадывается! Спокойно меня отпустила», – подумалось ему.
И тут такая пустота накатила, что хоть волком вой и по стенам бегай. Никогда больше он не увидит свой дом! Ни-ког-да! Это же так много! На какое-то мгновение эти мысли даже заставили Вовку развернуться назад, но крики младшего брата, ясно доносившиеся даже через закрытую дверь, остановили его.
Первые шаги были сделаны.
Не оглядываясь (а жуть как хотелось!), смотря только вперёд, Вовка дошёл до угла дома. Замедлил шаг, передёрнул плечами, чтобы поправить рюкзак, мотнул головой и направился дальше. Пару раз он сглотнул большой комок, вставший в горле, но не сбавил ход.
Вот и школа осталась позади.
Вовчик направился дальше и остановился только лишь у продуктового магазина. Всё. Тут была граница. Дальше один он никогда не уходил. Всегда возвращался назад, когда выходил из магазина с какими-нибудь сладостями, купленными на сэкономленные карманные деньги.
Любой другой ничего бы не увидел, кроме заасфальтированной дорожки, но не Вовк. Он ясно чувствовал ту черту, материализовавшуюся в виде трещинки на асфальте, перешагнув какую, совершит нечто, что никогда ещё не делал. Да и не думал делать до сегодняшнего утра!
Он уйдёт.
Вновь всё закипело внутри него. Стиснув зубы, даже зажмурившись, он поднял ногу и сделал шаг.
– Н-н-ну-ну. Далеко собрался?
От неожиданности, Вовка отшатнулся. Открыл глаза и увидел, что возле него опять стоял тот чернявый. Мерзкая улыбочка, так похожая на ухмылку, была вместе с ним.
– Ну-ну. Ну-ну, – со смаком говорил он, глядя пристально на Вовку, – Что я вижу! Рюкзак набитый до отказа, слёзы в глазах ещё не высохли, да и… так сказать, до дома отсюда далековато будет.
Вова молчал. Не было у него сил что-то отвечать. Как будто махом вся вода из чайника выкипела. Чернявый тоже молчал, но по иной причине. В углу рта он держал длинную спичку. Ловко подцепив её языком, он перевёл её в другой угол. Подмигнул насупившемуся Вовке.
– Так ты уходишь? – спросил.
– Ухожу, – еле слышно ответил Вовка. Вообще-то отвечать он не собирался, слова как-то сами собой выскочили наружу. Против воли.
– Вижу. Ну-ну, значит всё-таки и ты не избежал общей участи всех старших, разлюбимых детей.
Вова хотел спросить какой участи, но на этот раз сдержался. Чернявый это увидел, а потому помолчал ещё немного, чтобы дать Вовке помучится. Он вдруг заинтересовался ногтями. Они у него были неровно обгрызены, с забившейся грязью.
– Зачем уходишь? – наконец спросил он, придав голосу заинтересованность.
– Тебе то что? – вздохнул Вовка. Ну, почему он не может от него отстать? Как он вообще оказывается рядом? И почему всегда застаёт врасплох? Что ему надо?
– Да есть что! – парировал чернявый, – Раз спрашиваю, значит, есть дело. Только ты мне скажи, зачем уходить, когда можно воспользоваться сложившейся ситуацией в свою пользу?
– Воспользоваться? – не понял Вова, – Чем воспользоваться?
– Всех вас бестолковых учить надо! – кажется, по-настоящему развеселился чернявый, – ну, лады, смотри. Родители тебя разлюбили – это факт. У них теперь, так сказать, есть Семён. Он станет их любимым сыном, а ты всегда будешь сбоку кушать растаявшее мороженное, когда у него всегда будет холодное. Да и в парки будете только по его желанию ходить, а не когда тебе захочется. Бла-бла-бла. Это всё понятно и неизбежно.
