– Успели, – радостно оповестил он.
Удивляться уже не было сил. Успели, так успели.
Вовка был уверен, что они войдут именно в дверь. Точнее он даже и не думал о другом, когда потянулся к ручке. Но не смог не то что открыть дверь, но у него не получилось даже ухватиться за ручку – махнув по воздуху рукой, едва не потерял равновесие. Ничего не поняв, Вовка решил попробовать ещё раз. Чернявый с усмешкой глядя на него произнёс: «Ну-ну, пытайся хоть до посинения», – после чего уверенным шагом направился прямо на стеклянную витрину три на пять метров.
Озадаченный Вовка хотел уже крикнуть, чтобы тот остановился, а то врежется и стекло всё осыплется прямо на него, но тут в витрине распахнулся прямоугольный проём. Он и оказался «настоящей» дверью, а дверь – нарисованной бутафорией.
Как долго можно (и нужно ли!) ещё было удивляться, Вовка не знал. Да, если честно, уже и не хотел знать. Желудок его, почувствовав близость еды, заурчал настойчивее.
– Ну, чего встал, пошли кушать! – раздался из глубины кафе, ресторана или столовой или чего-то другого, голос чернявого.
Вова зашёл внутрь.
Первая подглава седьмой главы. В которой Вовка, неожиданно для себя, становится опасным преступником
Чтобы это ни было – кафе, ресторан, бистро, столовая или чёрт ногу сломит какое ещё заведение, – но здесь было самообслуживание.
– Не стесняйся, наваливай сколько хочешь! – чернявый взял самый большой поднос, размером с целый стол, водрузил на него батарею тарелок и принялся накладывать себе огромнейшие порции. То есть они были действительно огромные. Вовка, глядел как целыми поварёшками чернявый накладывает себе толчённую картошку. Съест ли он хотя бы половину – был большой вопрос.
Сам же он не решался наложить себе даже порцию рожек. Кушать он хотел так, что желудок его, в этом Вовка совершенно не сомневался, начал переваривать сам себя. К тому же запахи вокруг были жуть какими аппетитными. Дело всё было в том, что он не знал, даже примерно, сколько здесь всё стоит.
Хоть Вовчик и ходил только в начальную школу, но сто тысяч раз видел, как его родители расплачивались в различных столовых и кафешках. Да и сам он, когда покупал хлеб, молоко или ещё что-нибудь в магазине, уверенно ориентировался в наклеенных на продукты ценниках. Он точно знал – бесплатно ничего нельзя брать. Если, конечно, нет какого-нибудь праздника с полевой кухней и вкуснющими кашами с тушёнкой.
Здесь же не было ни наклеенных, ни поставленных, ни прибитых, ни хоть каких-нибудь ценников: ни распечатанных, ни от руки написанных! Как будто всё было бесплатным.
– Чего стоишь то? – чернявый глянул на Вовку.
– Эм, а сколько всё это стоит? – робко поинтересовался он.
– Стоит? В смысле, сколько стоит? – как будто искренне не понял вопроса чернявый, а через секунду рассмеялся:
– Ха-ха! Умора! Ха! – кажется, запахи витающие здесь, как и предвкушение скорого обеда вернули ему прежнее мерзко-весёлое настроение, – Сколько стоит! Ах-ха-ха! Во даёт! Аж до слёз!
Чернявый принялся вытирать несуществующие слёзы. Вовка в свою очередь не мог понять, почему тот так смеётся и это ему не нравилось. Ведь смеялись над ним, а из-за чего – неизвестно. Кому это понравится? К тому же он начал привлекает к себе внимание остальных, кто находился здесь. Все посетители как один повернули к ним головы. Чернявый гоготал неприлично громко.
– О-ой, – схватился он за живот, – Рассмешил так рассмешил. Сколько стоит! Надо же. Да всё бесплатно! Ешь – не хочу! Так что бери, не стесняйся.
– Бесплатно? – не веря, переспросил Вова. Ему папа не раз говорил, что бесплатным бывает только сыр в мышеловке. Да и за тот, частенько, приходится платить очень высокую цену.
– Да, точно-точно бесплатно, то есть совсем, – подтвердил чернявый и плюхнул в толчонку куриную ножку. Затем подумал и подхватил ещё одну. Как будто у него еды было мало. И без этого на подносе уже была целая гора из вермишели, сверху её венчало несколько жирных шпикачек, на другой тарелке лежали свиные рёбрышки, тут же примостились шампуры с шашлыками, несколько видов супов (грибной, куриный и свекольник), в двух глубоких мисках два разных салата, три стакана газировки. Дополняло всё это несколько пышных пирожков и две сосиски в тесте. И чернявый набирал ещё.
Всё же Вовка не поверил ему. Он наложил себе совсем немного, даже пирожное не взял. Примерно считая, что денег из копилки должно хватить.
Увидев это, чернявый, только, ухмыльнулся:
– Ну-ну. Боишься, не расплатишься? Не веришь, значит, да? Считаешь, что я тебя обманывать стану? Да спроси у кого угодно здесь, тебе все подтвердят. Эй, – не стал дожидаться, когда это сделает Вовка, обратился он к первому же, кого увидел, – скажи же что здесь всё бесплатно? Да?
Мальчишка, одетый как лондонский денди, удивленно вскинул прилизанные гелием брови, точно его просили подтвердить какой-то сущий пустяк, давно всем известный:
– Кэйнешо, – с каким-то непонятным, но явно искусственным, акцентом лениво протянул он.
– Ну? – с видом «я же тебе говорил, Фома неверующий» чернявый закатил глаза.
И всё же Вова добавил себе только ещё одно пирожное. Хотя абсолютно у всех были порции не меньше, а то и больше, чем у чернявого. И никто не съедал и четверти из того, что брал, старательно пробуя из каждой тарелки и надкусывая каждый кусочек.
Закончив набирать еду, они сели за первый же свободный столик. Само собой, что и здесь не обошлось без рекламы. По всей поверхности стола рекламировали совершенно замечательную газировку, позволяющую утолять жажду лучше любой другой стандартной газировки. Особенно если выпить два стакана, а не один. А ещё лучше, конечно же, три. Вообще, всё это кафе пестрело рекламой именно этой газировки. Повсюду был красный цвет. И ничего попить кроме этой газировки и газированного чая со вкусом этой же газировки здесь не было.
Вовка положил поднос и начал осматриваться.
– Фто ишеш? – с полным ртом толчёной картошки и вермишели, поинтересовался чернявый. Он начал кушать ещё на ходу, держа поднос одной рукой. Несколько раз, пока они шли, он его чуть не перевернул, каким-то невероятным чудом удержав, всё же, на руках.
– Туалет.
– Там, – махнул вилкой, и сглотнул комок еды, – стой, а зачем?
– Руки помыть.
– Чего сделать? – разинул рот чернявый, показав не проглоченные части еды, – Руки? Ну-ну. Мамсик чтоль?
– Что значит мамсик? – насупился Вовка. Ему уже стало надоедать, что чернявый вечно его подкалывает, смеётся, точно он был каким-то дураком. Если бы не данное им слово и незнакомое место, Вова бы давно вмазал кулаком и ушёл.
– А то и значит. То же мне самостоятельный нашёлся! Руки моют только по прихоти мамы, а все взрослые ничего подобного не делают, если только они не мамсики.
