Охранник выпучил глаза:
– Как что… а! Стоп, я же не имею права! Я только лишь впускаю, выпускаю, собираю подписи и отдаю вещи.
Вовка беспомощно осмотрелся по сторонам. Странно, как будто все куда-то запропастились. Кроме них здесь был только чернявый. Он стоял в стороне, с преувеличенным интересом рассматривая ногти на руках. Они не изменились, были всё такими же обгрызенными и чёрными от забившейся под них грязи.
– Что такое кривда? – крикнул Вовка.
– А что? Ты мне? – фальшиво вздрогнул чернявый.
– Да, – выдавил Вова, – скажи, пожалуйста.
Чернявый и охранник оба скривились.
– «Пожалуйста» будешь своим родителям говорить, когда бросишься им на шею просить прощения. Здесь не принято говорить «пожалуйста».
Чернявый вальяжно подошёл, небрежно взял бумагу, прочитал.
– Ну, ничего особенного, все такое подписывают. И я подписывал, видишь, – покрутился он, – живой, ничего со мной не случилось. Подпиши, выйдем и я отведу тебя обратно, так и быть, а по пути объясню, что такое кривда.
– Отведёшь обратно? – не поверил Вовка. С чего вдруг такая благосклонность?
– Да.
– Прям вот так и отведёшь?
– Да, прям вот так и отведу! – передразнил чернявый, – я же вижу, что ты не хочешь здесь оставаться, поэтому отведу.
Вовка хотел спросить «правда?», но осёксся. Внутренне отругав себя, он решил в самый последний раз довериться чернявому.
«На этот раз точно!» – убедил сам себя.
Он опять глянул на бумагу. Вроде ничего плохого в ней не было. К тому же всего лишь бумага. Так как подпись свою он ещё не придумал, просто вывел фамилию ручкой.
Действительно, ничего не произошло. По крайней мере, Вова ничего не почувствовал. Охранник забрал бумагу, вернул рюкзак и освободил проход. Письменно отказавшись от правды, Вовка получил свободу. Формальность была соблюдена.
Чернявый довольно подмигнул сам себе.
Глава 9. Которая раскрывает нюансы кривды, делающие Землю плоской и не позволяющие вернуться Вовке домой
– Так, и что же такое кривда? – первым делом спросил Вова, когда они вышли на улицу.
На удивление, чернявый охотно отозвался. Он не стал юлить, увиливать, менять тему, отшучиваться, откладывать на потом или вообще молчать. В общем, повёл себя совершенно не так, как обычно себя вёл. И это было странным.
Тут бы и насторожиться, но Вовка принял всё за чистую монету. Никогда он не сталкивался ещё с таким склизкими людьми, которым никогда и ни за что нельзя верить. Чернявый же был именно таким.
– Всё просто, – начал он, – Это то же самое, что и правда. Ну, почти, – тут он улыбнулся.
– Что значит почти? Почти правды не бывает, – заявил Вовчик.
Сказал он так не абы почему, а потому что вспомнил чему его учили родители, воспитательница, ещё в садике, и учитель в школе на уроках риторики:
«Если уж вы решили в своей речи перед народом что-нибудь сказать, то говорите полностью, до конца, без утайки – иначе фальшь будет видна столь же отчётливо ясно, как и то, как я вижу вас в классе при солнечном свете. Никогда не думайте, что вокруг вас дураки! Отнюдь нет!».
Воспоминания прервал голос чернявого. Он как будто окислил их, таким противным всё же был, даже когда решил пооткровенничать. Ведь, как бы это странно не звучало, искренность его была отнюдь не искренней. С его стороны она выглядела, как прежде никогда не носимая одёжка. И Вовка, как и говорил учитель, чувствовал это. Только ему, ещё ребёнку, не хватало опыта, чтобы раскусить полностью всю хитрую игру, а потому он слушал.
– Ну, это с какой стороны посмотреть. Не всё так просто. Дело в том, что кривда – это, так сказать, широкая трактовка правды.
Вовка наморщился:
– Это как?
– Ну, вот, например, ты когда-нибудь говорил родителям, что занимался днём уроками, когда на самом деле играл или… читал приключенческую книжку?
Вовка невольно покраснел. Действительно он иногда так говорил, но потом же уроки всё равно делал! Чернявый это заметил и воскликнул:
– Вот видишь! А ведь это ложь, если считать, что почти правды не бывает, разве нет?
– Но я же потом уроки все делал! Никогда не оставлял и не приходил в школу без домашки!
– Так и я тебе про что! – поддакнул чернявый, – Это не грубая правда, за которую и получить можно. А вот… не кривда ли? – льстиво, как змея, спросил он и на полминуты замолчал, чтобы дать словам прокрасться как можно глубже в Вовку, прежде чем продолжить:
– Ты же не виноват, если тебе попалась такая интересная книга, – доверительным тоном начал он, – что оторваться было нельзя?! Кто же знал! Может быть, ты даже хотел дочитать до конца главы, но тут ка-а-ак затянуло! И вот время уже вечер, а ранец ещё в коридоре валяется. В конце концов, что плохого? Ты же не в компьютерные игры играл, ни в планшете лазил, даже не мультики смотрел! Полезным делом занимался – книжку читал. Да и уроки потом всё равно сделал! Отметки хорошие принёс…
– Отличные…
– Тем более! Отличные отметки домой принёс. И как всё тонко получилось, как красиво: и не обманул, и не сказал всю правду. Поступил умно, тем самым избежав наказания, просто сдвинув правду на будущее время. Зацени! Вот это и называется кривдой.
Слова, точно сладкая патока, вливались в уши Вовки. Тот хмурился, сдвигал брови, что-то обдумывал и… вспоминал папу. Вот бы он сейчас ему всё разъяснил толково! И даже про обиду свою Вова забыл. Как и многие дети, он был отходчив, лишь постоянное напоминание о ней, могло искусственно продлевать ей жизнь. Чем чернявый умело пользовался.
И всё же, чернявый всё так складно и убедительно объяснял! Интуитивно Вовчик чувствовал, что что-то не так, но вот что именно? Как же разобраться?
Они шли по Кривомирью дальше. Вова, как это ни странно, уже вполне освоился и останавливался на зелёный сигнал светофора, а на красный шёл. Зебры обходил так, точно делал это всю жизнь. Однако, погрузившись в размышления, не обращал внимания куда ведёт его чернявый, считая, что они идут к тому месту, которое приведёт его обратно домой. И не замечал, что раньше они здесь не ходили и вообще приближаются к выходу из города.
Хотя, это была не вина Вовки. Даже матёрому разведчику трудно было бы ориентироваться в этих изломах улиц, нагромождениях домов и повсеместной рекламы. Если посмотреть на город сверху, то похож он был на стол неопрятного ученика, по которому разбросаны стопки тетрадей, учебников, атласы, какие-то карточки с картинками, ручки, точилки, краски, пеналы, рюкзаки, карандаши, пластилин, болты, шурупы, проволока, флешки, вырванные из тетради, скомканные листы и бог весть что ещё.
Не было никакого порядка.
Отвлекая Вовчика, чернявый опять вёл свою, только ему ведомую, игру.
