Черные глаза Рида расширились.
– Ты не станешь накладывать его на меня. Ты не настолько глуп. Я наложил на себя защитные заклинания.
– А я – нет. – Гэвин сделал глубокий вдох, впитывая заклинание. Теперь магия покалывала в его легких, как будто он сделал глоток горячего напитка. Он знал – хоть и не мог этого видеть – что на его горле появилась линия обычной магии: заклинания, которым нужно было коснуться того, на кого их накладывают, обычно оставляли след. – Я наложил его на себя. А теперь слушайте. Либо вы поможете мне выиграть турнир, либо я сам найду способ это сделать. Может, я проиграю. Но если все это кончится и я все еще буду жив, я найду вас. Где-нибудь за пределами вашего безопасного, защищенного заклинаниями магазина. Учитывайте, что к тому моменту на моих глазах погибнет шесть человек, так что… – Он пожал плечами. Вокруг него витали искры магии. Из-за заклинания все казалось каким-то странно далеким, как будто он был в самом сердце бурного потока и позволил себе плыть по течению. – Сомневаюсь, что еще одна смерть как-то повлияет на мою совесть.
После того, как действие заклинания закончилось, заклинатель сделал глубокий вдох.
– Если вы хотели показать, что ваши намерения серьезны, необязательно было накладывать на себя заклинание. И, несмотря на это, я все равно должен выкинуть вас из магазина.
Но он не сдвинулся с места и снова постучал пирсингом о зубы. Гэвин понял, что Рид задумался.
– Вынужден отдать вам должное. Вы настроены очень серьезно, – наконец сказал он. – И куда сильнее, чем я думал. Вы явно сделаете все, чтобы это поняли и другие семейства.
– Да, – сказал Гэвин, не уверенный, хвалил ли его создатель проклятий или ругал.
В глазах Рида что-то промелькнуло.
– А что, если за турниром кроется что-то большее, чем просто победа в нем?
Гэвин нахмурился.
– Кроется. Проигрыш. Кто-то из моей семьи буквально написал об этом книгу.
Рид хмыкнул и потеребил потрепанную обложку «Традиции трагедии».
– Вам определенно все это надоело. Одно и то же, раз за разом. Если бы вы могли это изменить…
– Я и могу это изменить, – решительно сказал Гэвин. – Я могу выиграть этот турнир. Но мне нужна ваша помощь.
Сколько еще он сможет это терпеть? Да, он человек не гордый, но всему есть предел.
Гэвин перевел нервный взгляд на Рида – пока тот, наконец, не отвел глаза.
– Я не стану поддерживать вас открыто, – сказал он, и желудок Гэвина сжался. – Но, возможно, мне есть, что вам предложить. Что-то, что сделает вас могущественнее любого другого чемпиона.
Гэвин почувствовал слабый, едва заметный проблеск надежды. Но он не был глупцом. Никто не станет делать подобное предложение, если за ним не стоит ряд очень серьезных оговорок.
– В чем подвох?
– Это не обычное проклятье, – серьезно сказал Рид, перегибаясь через стойку. – Оно превратит вас в сосуд. Все еще заинтересованы?
Тени в магазине заклинаний внезапно стали казаться темнее и длиннее, а заваленные полки и столешницы начали давить. Гэвин смутно чувствовал, как сильно сердце колотится у него в груди, как он застыл, не в силах сдвинуться с места.
Был слух, который шепотом передавали друг другу посетители пабов, отголоски разговоров, которые можно было услышать, если пройти по переулку мимо компании людей, по очереди затягивающихся одной сигаретой. История, которую так или иначе слышали все, но вспомнить не мог никто. Что – если знать как, – можно черпать сырую магию из собственного тела, и тогда твои заклинания станут более могущественными. Превратить себя в сосуд, способный повысить класс любого используемого заклинания – точно так же, как высшая магия. Но цена, которую придется заплатить за эту возможность, очень высока.
«Все, кто когда-либо это делал, сходили с ума, – шептались люди, – а потом – погибали».
Правда, Гэвин и так все равно что мертв.
– Я согласен.
– Тогда нельзя терять времени, – сказал Рид, исчезая за бархатными занавесками. Гэвин последовал за ним, вздрогнув, когда его окутал внезапный порыв чар – какое-то заклинание телепортации.
Он оказался в небольшой, девственно-чистой комнате, все в которой больше напоминало процедурный кабинет – даже запах антисептика. Единственным намеком на то, что помещение использовалось для других целей, были склянки с сырой магией и магические доски, аккуратно сложенные на сияющих белых полках.
Разбирая раскладушку в углу комнаты, Рид обернулся на Гэвина – и заметил его растерянный взгляд.
– О, подсобка не всегда выглядит так. Просто здесь мы работаем над… более экспериментальными случаями.
Гэвин никак не мог избавиться от ощущения, что Риду всегда хотелось это сделать. Что он сам согласился приставить нож к своему горлу.
– Как именно это будет работать? – спросил он.
– Для того, чтобы превратить тело в сосуд, нужно наложить особое проклятье. Мне нужно разблокировать вашу способность получать доступ к вашей жизненной силе. Когда я закончу, вам больше не нужно будет собирать или хранить сырую магию: вы сможете использовать в качестве источника магии самого себя. Все ваши заклинания будут по крайней мере на два или три класса мощнее исходного. Конечно, не такими мощными, какими бы могли быть с высшей магией, но все равно подобной силы не будет ни у одного участника турнира.
Гэвин напрягся. Рид сказал, что он наложит на него проклятие, а проклятия обычно причиняли вред.
– Но?
– Но в каждом человеке с рождения заложено ограниченное количество магии жизни. – Рид вытащил шприц из ящика своего стола. – Каждый раз, когда вы будете черпать свою жизненную силу, вы будете пить из колодца, наполнить который будет нельзя. И когда он опустеет, вы умрете, вне зависимости от того, выиграете турнир или нет. Отменить проклятье будет нельзя. Никогда.
Вот оно.
Если он это сделает, возможности использовать магию для него будут ограниченны – на всю оставшуюся жизнь.
Но если он не пойдет на это, его жизнь, вероятно, все равно будет очень короткой.
– Вы сказали, что знали, что я приду, – сказал Гэвин. – Вы предлагали это кому-то еще?
Рид зловеще улыбнулся.
– Вы будете моей первой попыткой. Я все ждал идеального добровольца.
– И что же делает меня идеальным?
– Вы в отчаянии. – Рид положил шприц на поднос рядом с койкой и татуировочную иглу со встроенным в рукоять магическим камнем. – Но что еще важнее, я встречался почти со всеми остальными чемпионами, и они совсем меня не впечатлили. Вы правы, Грив. Другие семейства никогда не отдавали нам должное. В особенности – Лоу. И я хочу это изменить.
Возможно, эти слова были банальной лестью. Но, услышав их, Гэвин почувствовал, как в нем пробуждается какой-то огонь, пламя ободрения, которого он никогда прежде не чувствовал.
