Но слов Изобель, очевидно, было мало.
И это заклинание казалось Бриони единственным оставшимся способом завоевать ее доверие.
– Давай, – сказала Бриони. – Примени его.
Изобель сжимала в руке Правду или вероломство. Оно пульсировало так же быстро, как колотилось сердце Бриони. Девушка затаила дыхание, когда Изобель схватила ее за руку, точно так же, как схватил Финли, когда использовал Серебряный язык. Но сейчас все было по-другому: Изобель сжала ее руку крепче, а в ее взгляде была неприкрытая враждебность. Их одинаковые чемпионские кольца больно врезались в кожу, и Изобель на несколько мгновений остановилась, задержав взгляд на мизинце Бриони.
Бриони внезапно с ужасом поняла, что Изобель собиралась расспрашивать ее не только о ее теориях о проклятье турнира.
И вырвала свою руку из ее ладони.
– Постой.
– Что? – осторожно спросила Изобель.
– Мне… мне нужно кое-что тебе сказать, и я хочу сделать это до того, как ты используешь заклинание.
– Что ты натворила? – медленно спросила Изобель.
Бриони поморщилась – от полного отсутствия удивления у Изобель, от боли от того, в чем она собиралась признаться. Но что-то внутри ее сломалось с того момента, как она увидела тело Карбри. Нет, с того момента, как она взяла это кольцо и надела его на палец. Она треснула точно так же, как треснула Колонна чемпионов. И хотя она знала, что признание ни в коей мере не оправдывает ее поступка, она должна была снять с себя этот груз – пока ее не заставили его снять.
– Иннес не передавала мне титул чемпиона, – прошептала Бриони. – Я его украла.
И снова на лице Изобель не было ни капли удивления.
– Как? Я видела, как Иннес вырезала свое имя на Колонне.
– Я взяла ее кольцо. – Бриони не нужно было говорить, что вместе с ним она взяла и палец сестры. Изобель знала, что эти кольца нельзя снять. И когда на лице Изобель появился ужас, Бриони захныкала: – Я… Иннес бы погибла, если бы я этого не сделала. Я просто пыталась ее спасти.
– Ты и меня спасла, и из-за тебя я стала чемпионкой. – Изобель сделала шаг к ней, сжимая магический камень с Правдой или вероломством. – Бриони, посмотри правде в глаза. Единственный человек, на которого тебе не плевать, – это ты.
– Это не так. Если бы я думала только о себе, я бы послала тем журналистам информацию о себе. Сделала бы так, что моя семья могла объявить чемпионом только меня.
– Ну, надо было так и сделать. Какого хрена ты этого не сделала?
Бриони ответила не сразу. Она думала об этом десятки раз, с тех пор, как вместо нее выбрали Иннес.
– Я не могла поверить, что они выберут кого-то другого, – наконец сказала она.
– Ну разумеется, – усмехнулась Изобель.
Бриони подавила охватившую ее вспышку злости. Проглотила гордость. После всего, что случилось, она не хотела терять и этот хрупкий союз. Даже несмотря на то, что часть ее боялась, что его уже нет. Сейчас перед ней стояла не та Изобель, которую она знала. Эта Изобель была закалена годом тренировок и вниманием журналистов. В ней было больше горечи. Смелости. Жестокости.
– Прости меня, Изо, – сказала Бриони. Услышав прозвище, ее старая подруга напряглась. – Прости меня. Я думала, ты тоже этого хочешь. И мне жаль, что я так с тобой поступила. Я жалею об этом каждый день.
На мгновение Изобель, казалось, заколебалась.
– Я… я не знаю, смогу ли когда-нибудь тебя простить.
– Я не прошу, чтобы ты меня простила, – сказала Бриони. – Я просто хочу, чтобы ты помогла мне это остановить. Наложи на меня заклинание. Я готова. Ты увидишь, что я не лгу. Тогда я смогу все исправить. И мы обе сможем уйти. Все это будет не важно.
На мгновение Изобель уставилась на все еще пульсирующий белым аметист у себя в руке. А потом покачала головой и убрала его в карман.
– Мне все равно, думаешь ли ты, что говоришь правду, – сказала она. – Все равно я стала чемпионкой по твоей вине. И это ты убила Карбри.
– Я не хотела убивать Карбри, – сказала Бриони. Ее слова эхом отразились от каменных стен, высоких потолков. «Я не хотела, не хотела, не хотела…» – и с каждым разом эти слова казались все менее убедительными. – Когда он напал на меня, я отразила его чары. Я не знала, что он использовал смертельное проклятье.
– Даже если так, – сказала Изобель, – ты все равно это сделала. Ты не можешь отменить последствий своего выбора, оправдывая его призрачным шансом все изменить.
– Я не хочу ничего отменять. Я хочу быть героем. Я собираюсь всех спасти…
– Ты – единственный чемпион, который совершил убийство. Ты так решительно настроена привлечь на этом турнире максимум внимания к себе. Так сильно, что влезла туда, где тебе не место. Так сильно, что тебе все равно, кто встанет у тебя на пути или что с ним случится, если он это сделает. Здесь нет героев. И ты уж точно не героиня.
Редко Бриони теряла дар речи, но сейчас у нее просто не было слов. Потому что она не могла опровергнуть ни одно из утверждений Изобель. И потому что в ее голове возникла новая мысль, или, может быть, очень старая мысль, которую она больше не могла игнорировать.
Этот турнир – не место для героев. И никогда им не был. Все великие подвиги, которые воспевались в ее семье, были точно таким же кровопролитием. Они могли говорить об этом что угодно, но Бриони знала, кем они были на самом деле.
Злодеями. Все они были злодеями.
В комнате раздался шум, и Бриони, обернувшись, увидела, как открывается дверь. На пороге с довольной улыбкой стоял Гэвин Грив.
– Ну привет, – сказал он, облизывая губы. – Уже начали ссориться, мм?
38. Гэвин Грив
Когда высшая магия была в изобилии и миром правили величественные, жестокие деяния, этот турнир, должно быть, не казался таким ужасающим.
«Традиция трагедии»
Наткнувшись на Бриони и Изобель и осознав, что они ругаются, Гэвин почувствовал облегчение. Этот язык – язык предательств, угроз, ссор – он понимал прекрасно. И эта ссора означала конец странных событий последних двенадцати часов, когда он позволил трем другим чемпионам уговорить себя на союз, который шел вразрез со всеми его инстинктами самосохранения.
– Ты шпионил за нами! – возмущенно сдвинула брови Бриони.
– Все честно, – спокойно сказал Гэвин. – Если хотели поговорить наедине, нужно было использовать заклинание звукоизоляции.
Гэвин ожидал, что этот союз в любой момент может обернуться против него, – и предполагал, что единственная причина, по которой этого не произошло, заключалась в том, что они были в его Достопримечательности. Но вчера ночью, когда он пил с Алистером, все запуталось.
У него был десяток возможностей убить Алистера Лоу. Когда он был пьян. Когда закапывал кольцо. Проснувшись утром, Гэвин обнаружил Алистера, свернувшегося калачиком на кожаном диване в кабинете, укрытого покрывалом, с вышитой подушкой под головой. Выражение его лица было жестоким даже во сне.
