До тех пор пока фольксдойче не будут направлены к своим новым рабочим местам, их надлежит содержать в лагере в особом месте или в домах поблизости от него. На коменданта лагеря возлагалась обязанность по снабжению их всем необходимым.
К особым категориям пленных генерал Х. фон Теттау относил гражданских, женщин и раненых. Все гражданские, которые не вызывали подозрений и чье место жительства находилось не далее двух дней пути, должны быть немедленно отпущены. Если они проживали в населенных пунктах, располагавшихся существенно западнее, то таковых можно было отправлять вместе с транспортами военнопленных. В случае, когда они происходили из восточных областей, тогда требовалось направлять их или в распоряжение местных хозяйственных органов или оставлять на работах в лагере. Запрещалось отпускать тех гражданских, в отношении которых существовало подозрение, что они являются переодетыми военнослужащими Красной Армии.
Также разрешалось отпускать из лагеря женщин, которые не служили в армии, не носили военную форму, проживали неподалеку и не вызывали подозрений. Врачей и медицинский персонал надлежало оставлять для работы в лагерном лазарете. Остальных женщин следовало отправить из Кременчуга в тыловые районы железнодорожным транспортом.
Наконец, раненые, способные самостоятельно передвигаться и не требующие длительного лечения, также могли быть отпущены или, по решению коменданта, отправлены в тыловые лагеря. Больных разрешалось выпускать только после основательного врачебного обследования и только в том случае, если они не были носителями заразных заболеваний
[107]. Благодаря этому приказу генерала Х. фон Теттау несколько тысяч красноармейцев смогли получить свободу. В их числе оказались и некоторые старшие командиры, например, полковник И. А. Цидзик.
Глава 4
Гибель командования Юго-Западного фронта
Угрозу нависшего окружения командование Юго-Западного фронта с полной ясностью осознало уже в конце дня 10 сентября. Поэтому начальник штаба фронта генерал В. И. Тупиков вместе с полковником Захватаевым прибыл для доклада к командующему, имея предложение: немедленно начать отвод войск из образовавшегося мешка на восток для занятия тылового оборонительного рубежа по р. Псел. В этот момент (примерно 2.00 11 сентября) у генерала М. П. Кирпоноса собрался весь Военный совет в составе комиссаров М. А. Бурмистенко и Е. Рыкова. После всестороннего обсуждения обстановки собравшиеся пришли к выводу о необходимости обратиться в Ставку с просьбой о разрешении на отвод войск. Одновременно предполагалось стянуть силы 21-й и 40-й армий и ударами на Бахмач разгромить прорвавшегося противника и сомкнуть фланги.
Вскоре в Москву была отправлена телеграмма следующего содержания: «Танковая группа прорвалась в Ромны, Гайворон. 40-я и 21-я армии не могут ликвидировать эту группу. Требуется немедленная выброска войск из Киевского укрепленного района на пути движения противника и общий отход войск фронта на рубежи, доложенные Вам»
[108].
Вскоре был получен ответ из Генерального штаба, начальник которого маршал Б. М. Шапошников со ссылкой на мнение Ставки запретил отвод войск и приказал драться на занимаемых рубежах. Для ликвидации прорыва 3-й танковой дивизии он разрешил взять две дивизии из состава 26-й армии. Военный совет Юго-Западного фронта с таким решением не согласился и связался с маршалом С. М. Буденным. В беседе с ним генерал М. П. Кирпонос попытался объяснить сложность ситуации и невозможность наличными силами решить все поставленные перед фронтом задачи: удерживать оборону по Днепру и противостоять прорывам подвижных войск противника на конотопском и кременчугском направлениях.
Маршал С. М. Буденный с приведенными доводами согласился и уже от своего имени запросил у Ставки разрешение на отход. В качестве ближайшей задачи он считал необходимым вывод войск из Киевского укрепленного района, что позволило бы высвободить значительную массу войск и техники.
Ответа пришлось ждать весь день. Только вечером 11 сентября состоялся разговор генерала М. П. Кирпоноса с И. В. Сталиным. Верховный главнокомандующий, видимо, зная печальный опыт подобного рода скороспелых отходов на неподготовленные и незанятые войсками рубежи, план Военного совета Юго-Западного фронта отверг. Он заявил, что в случае его принятия противник немедленно захватит восточный берег Днепра и войска фронта окажутся под одновременными атаками всей немецкой группировки со всех направлений. Это приведет к немедленной катастрофе. Чтобы избежать ее, было предложено: сначала отвести пять-шесть дивизий на рубеж р. Псел, оборудовать его для обороны, усилить артиллерийской группой, прикрыть авиацией и только после этого начать эвакуацию Киева. Особо отмечалось, что рубежи по восточному берегу Днепра должны быть удержаны.
Как следуют из текста переговоров, И. В. Сталин не одобрил отвод войск фронта, а разрешил только эвакуацию Киевского укрепрайона. Поэтому оценка И. Х. Баграмяном этого решения как принципиального одобрения идеи выхода из окружения («по существу, Сталин не возражал против отхода») не совсем понятна. Зато реакция Военного совета фронта вполне объяснима. Всех ошеломили последние слова Верховного: «Перестать наконец заниматься исканием рубежей для отступления, а искать пути для сопротивления»
[109]. И командующий фронтом тут же стал оправдываться, заявляя, что у него и мысли не было об отводе войск.
Тем временем положение на фронте продолжало ухудшаться. Утром 16 сентября начальника оперативного отдела штаба фронта генерала И. Х. Баграмяна вызвал к себе Главком Юго-Западного направления маршал С. К. Тимошенко и передал ему для генерала М. П. Кирпоноса устное приказание начать отвод войск. Для этого следовало вывести Киевский укрепрайон, прикрыться по Днепру сильными арьергардами, а основными силами выходить на тыловой оборонительный рубеж. В качестве основной задачи маршал поставил разгром противника, прорвавшегося на тыловые коммуникации
[110].
Получив задание, генерал И. Х. Баграмян немедленно выехал на аэродром. Но вылететь своевременно он не смог, якобы из-за плохой погоды. Отправиться удалось только 17 сентября. Это довольно странное утверждение, так как в цитируемой ниже автором летной книжке командира экипажа майора П. Ф. Симонова указана иная дата – «16 сентября 1941 года. Полет Полтава – Пирятин. Особое задание».
Генерал И. Х. Баграмян разыскал штаб фронта на хут. Верхояровка, где передал приказание непосредственно генералу В. И. Тупикову. Вместе они отправились к командующему. Добирались долго, так как командный пункт и штаб располагались на удалении в несколько километров друг от друга.
Генерал М. П. Кирпонос, а также присутствовавшие при разговоре комиссары М. А. Бурмистенко и Е. Рыков внимательно выслушали сообщение генерала И. Х. Баграмяна. Но комфронта выполнять устное приказание отказался, потребовав письменных санкций. После короткого спора было решено отправить еще одну телеграмму в Ставку. Одновременно был направлен запрос в штаб Юго-Западного направления.
