– Мне кажется, он мог что-то понять, когда вчера приходил в оранжерею. Я видел его взгляд, и если бы не Волк, который на него неожиданно набросился, сбив тем самым с мысли, директор смог бы что-то увидеть.
– Увидеть не смог бы, мой мальчик. Пока Брестянка в земле, она защищена. И я укрепила защиту, окружив это место прозрачным куполом, через который не сможет проникнуть ни одна плохая мысль. Но если у Альберта такие же способности, как и у всех мужчин его рода, его чуткий нос мог что-то заподозрить. Значит, так! – прабабка обвела всех чёрными глазами, сурово блеснувшими из-под грозно сведённых бровей. – Эти несколько дней всем быть предельно осторожными! Миша, постарайся днём не отходить от Брестянки ни на шаг, Соня, ты присмотришь за девочками. Я же не буду терять из виду презренное существо, звавшееся при жизни Бледной Склянкой, и буду в оба смотреть за её хозяином.
– Как? Бледная Склянка? – покатился от смеха Мишка, услышав забавное имя.
– И что тут смешного? Когда-то, в пору моей юности, эта несчастная падала в обморок только от одного вида крови, бледнея так, что даже пузырёк с нюхательной солью, полностью высыпанный на неё, не мог привести бедолагу в чувство. Вот ей и дали это прозвище, которое прилепилось к ней на всю жизнь. Впрочем, это безобидное имя не мешало ей творить гнусные дела. Ладно, хватит об этой дряни. Давайте обговорим детали.
И три фигуры поближе придвинулись друг к другу, чтобы не упустить ни одного важного слова, вполголоса произнесённого в сумрачной комнате.
– Доброе утро, баб Мань! – звонкий мальчишеский голос полетел в сторону пустых вешалок гардероба, сиротливо возвышающихся за отполированной до блеска стойкой. Ответная тишина очень удивила Мишку.
– Баб Мань? – вопросительно перегнулся он через стойку и заглянул вглубь.
Сердце его почему-то тревожно забилось, когда он увидел недовязанный носок, брошенный на потёртом кресле. Ещё раз безрезультатно позвав старушку, Мишка внимательно огляделся по сторонам. Его кольнуло нехорошее предчувствие, когда он заметил приоткрытую крышку стеклянного ящичка, в котором находились все ключи от школьных кабинетов. Присмотревшись внимательнее, мальчик похолодел. Одно из углублений со словом «Оранжерея» на белом клочке бумаге зияло страшной пустотой.
Со всех ног Мишка бросился к лестнице на второй этаж, сломя голову промчался по нескончаемо длинным коридорам, спустился по тёмной лестнице вниз и в нетерпении толкнул дверь на залитый утренним солнцем двор. Ещё издали он увидел широко распахнутую дверь оранжереи и, мучимый ужасными предчувствиями, бегом пересёк открытое пространство.
– Баба Маня! – выдохнул он, увидев наклонившуюся над собачьей тарелкой маленькую фигурку.
– Кто тут? – бабуля подслеповато прищурилась и выпрямилась. – Мишенька, ты так рано сегодня! А я пришла пёсика покормить!
– Ох, баб Мань, как же вы меня напугали! – Мишка облегчённо прислонился к дверному косяку. – Я думал, с вами что-то случилось, когда не увидел вас в вашем любимом кресле!
– Ну что ты, милый, что со мной могло случиться? Меня ведь тут даже стены охраняют, – старушка любовно погладила рукой прохладную шершавую поверхность. – Уж сколько мы вместе пережили!
– Вы здесь давно работаете, да, баб Мань?
– И-и-и, внучок, не только работаю. Это дом моих предков.
– Тапкиных? – безмерно удивился Мишка. – Вы уверены?
– Ты думаешь, что я выжила из ума, мой милый? – прищурилась старушка. – Да ладно, не отвечай уж, и так знаю, что думает молодёжь о таких старых, как я.
– Нет, что вы, – пробормотал покрасневший мальчик.
– Я ведь не просто так уехала из своей деревни, Мишенька, а потому что Ермак Иванович, мой дед, позвал меня сюда. В те времена, конечно, этот дом нам уже не принадлежал, но тем важнее было сохранить хоть что-то из наследия.
– Ермак Иванович Тапкин? Первый директор нашей школы? Это ваш дед?!
– Что же тут удивительного, детка?
– Скорее, неожиданно, – Мишка улыбнулся. – Нам Анна Даниловна столько хорошего рассказывала о вашем дедушке!
– Да, это был потрясающий человек! Очень широкой души, невероятно добрый и настолько же сильный. Ты знаешь, что он мог играючи поднять лошадь?
– Да, я слышал эту удивительную историю, – засмеялся мальчик. – Ермак Иванович ведь много лет был директором, да, баб Мань?
– Без малого пятьдесят! – горделиво выпрямилась старушка. – Больше уж никто не мог так долго командовать этим домом. Один только человек, Егор Егорович Бехтерев, продержался пять лет, хороший был хозяин, справный. При нём школа ввысь пошла, опять стала греметь на всю область своими учениками. Да, вишь, кому-то не угодил наш Егорушка, что вместо него вдруг назначили другого, а его сослали куда-то к чёрту на кулички. Перед отъездом заходил он ко мне, пил со старухой чай, и глаза у его такие грустные были! Вот как у пса нашего, когда его Аннушка нашла у дверей школы, – старушка кивнула на Волка, внимательно слушавшего её историю. – Я, говорит, Мария Ильинична, и сам не пойму, почему меня отправляют в другое место. Да что же делать, служба…
Баба Маня шмыгнула носом.
– А кого же вместо Егора Егоровича поставили?
– Дак Альберта вашего Игоревича. И откуда он взялся?.. – пожала плечами старушка. – Из какого города?
– Неужели никто этого не знает?
– Никто, милый. Ой, что это я с тобой, у меня ж там дверь не заперта! А если кто чужой зайдёт? – всплеснула руками баба Маня и заспешила к выходу.
Мишка дождался, пока маленькая фигурка скроется из виду и повернулся к собаке:
– А ты что скажешь?
«Пойду-ка я посплю на тёплой травке, Миша, всю ночь глаз не сомкнул. А после и поговорим».
– Прости, пожалуйста, Серенький. Конечно, иди! Михаил Никитин пост принял!
Глава 17. Лена попадает в беду и новые способности Мишки
Набросив на плечи рабочий халат, мальчик стал прохаживаться по рядам, краем глаза не выпуская из виду тёмный угол, в котором находилась драгоценная, ещё не увидевшая света Брестянка. Да, права была Василиса, когда говорила, что не так трудно вырастить цветок, как защитить его от недобрых людей.
– Ну ничего, всё у нас получился! – встряхнул он волосами и остановился возле россыпи роз, помахивающих ему своими белыми головками.
– Доброе утро, розочки! – улыбнулся им мальчик и провёл ладошкой по одной из них, самой маленькой и нежной.
«Здравствуй, Миша!» – прошелестела в ответ роза, потянувшись своим длинным стеблем к детским рукам.
«Ну вот, – пронеслось в голове мальчика, – мне уже мерещится, что и цветы со мной разговаривают!»
«Разговаривают, разговаривают…» – откликнулись тихо розы, раскрыв свои лепестки навстречу замершему в смятении Мишке.
– Правда, что ли? – недоверчиво переспросил мальчик.
