Но внутри, где-то в районе солнечного сплетения, затянулся тугой узел страха. Я боялась смотреть на вершину Эвереста — мне казалось, гора может заметить мой взгляд и заинтересоваться нашими отношениями, нашей сумасшедшей любовью на троих.
***
— В штурмовой лагерь Долин не вернулся, — рассказывал рыжий Ваня Крашенинников со слезящимися глазами. — Я ждал его до вечера, а потом повёл группу вниз. Знаете ли, две ночёвки в зоне смерти — для многих это перебор. Я не мог рисковать жизнью людей. Но я дал задание шерпам проверить маршрут — возможно, Долин находился где-то рядом и нуждался в помощи.
— Они его нашли?
— Нет. Шерпы прошли половину пути до вершины и вернулись без новостей. Они были сильно истощены и нуждались в отдыхе. В это время к вершине отправилась следующая группа альпинистов — в основном, китайские спортсмены.
— Это было уже двадцать шестое число?
— Да, час ночи двадцать шестого мая. Они благополучно достигли вершины и на обратном пути обнаружили Долина. Он лежал метрах в пяти от верёвки без рюкзака и кислородного баллона. Китайцы побоялись подойти к телу: в том месте начинался уклон в сторону Канчунгской стены. Один неверный шаг, и можно улететь в пропасть. А там, знаете ли, больше трёх километров свободного падения… — Ваня достал из кармана бумажный платок и промокнул красные глаза. — Они сделали несколько фотографий и показали мне. К тому времени я проводил своих клиентов вниз и снова поднялся в штурмовой лагерь.
— И вы узнали на фотографиях Илью Долина? — спросил журналист.
— Трудно было не узнать. Эта его оранжевая куртка, её издалека видно, ни с чем не спутаешь…
Во весь экран показали фотографию человека в оранжевой куртке, лежавшего на заснеженных камнях. Он словно обнимал землю, уткнувшись в неё лицом и раскинув руки без варежек. Без слов было ясно, что он мёртв и давно окоченел на морозе.
— Что вы сделали, когда увидели фотографии?
— Я нанял свежую бригаду шерпов, чтобы они проверили, жив Долин или нет. Шансов, конечно, не было, но я хотел убедиться. Не мог поверить, что Илья погиб… Я бы и сам пошёл, но у меня началась снежная слепота. Мы все были очень измотаны, шли третьи сутки на высоте больше восьми тысяч метров…
— И шерпы пошли наверх?
— Да. На рассвете двадцать седьмого мая. Они убедились, что Долин мёртв, и столкнули тело в пропасть.
— Столкнули?! Зачем?
— Так принято, — ответил Ваня. — Илья бы сделал то же самое для меня.
— Благодарю за подробный рассказ, Иван, — сказал журналист и посмотрел в камеру: — Хочу напомнить, что русский альпинист Илья Долин стал третьей жертвой Эвереста в этом сезоне. До него погиб филиппинский спортсмен, получивший травмы во время схода лавины, и итальянец, умерший недалеко от вершины днём ранее. Пять лет назад буран на Эвересте унёс жизнь супруги Ильи Долина — Ирины. Ей было двадцать семь лет, и, вероятно, Илья Долин пытался отыскать тело своей жены. На данный момент это единственная версия причины катастрофы.
***
Макс попросил младшую дочку Уилла временно пожить в нашем коттедже, чтобы присмотреть за мной, а сам вызвал вертолёт и улетел в базовый лагерь. Я рвалась с ним, но он сказал: «Подумай о ребёнке». Теперь у нас было, о ком заботиться и кого защищать. Частичку Ильи Долина.
Макс провёл на высоте, которая его убивала, два полных дня. Вернулся тощий, почерневший и задыхающийся. Хороших новостей не привёз.
Рассказал, что поговорил с китайцами, которые обнаружили и сфотографировали тело, и с шерпами, которые убедились в смерти Ильи и сбросили его в пропасть. Но самое главное — Макс два дня плотно общался с Ваней Крашенинниковым, первоклассным альпинистом, который был нашим земляком. Ваня работал в известной энергетической компании, в деньгах не нуждался, поэтому нанял самых опытных шерпов для операции по «захоронению». Сбросить тело в ближайшую расщелину — вот и всё захоронение. Но это гораздо лучше, чем десятилетиями лежать на тропе и служить ориентиром для будущих восходителей. Илья не раз говорил Ване, что не хочет стать «Зелёными ботинками» или «Спящей красавицей».
Макс возместил Ване все расходы. Тот не стал отказываться от денег, лишь спросил: «А кем тебе приходился Илья?». Макс ответил, что Илья был близким другом семьи. Они договорились продолжить знакомство в Питере.
Также Макс выкупил у китайцев фотографии тела в оранжевой куртке. Ему не хотелось, чтобы они расползлись по всему интернету, и их разглядывали любители драм и острых ощущений. Интернет и так был переполнен фотографиями мёртвых альпинистов. Я была бесконечно благодарна мужу за то, что он об этом позаботился.
Звонил отец Макса. В Петербурге он давал одно интервью за другим, рассказывая, каким прекрасным человеком был Илья Долин, не забывая при этом упоминать о «Финмосбанке». Его мечта сбылась: о банке заговорили на федеральных каналах. Мы с Максом не возражали. Михаил Семёнович перевёл на карту Макса сто тысяч долларов — на расходы, связанные с завершением экспедиции, которая достигла поставленной цели (флажок на вершине был установлен согласно договору между банком и альпинистом), но закончилась трагически.
***
Двадцать восьмого мая погодное окно закрылось, вершину Эвереста опять затянуло облаками. Закончился ещё один сезон восхождений. В этом году погибло всего трое. Намного меньше, чем в прошлом или позапрошлом. Это, считай, вообще хороший получился год.
Мы с Максом так сильно горевали, что даже не разговаривали об Илье. Воспоминания приносили боль. Цветущие розы, изумрудная вода в бассейне, сногсшибательный вид на Гималаи — всё напоминало о человеке, которого мы потеряли. Мы попрощались с Уиллом и его семьёй и вылетели в Катманду, а оттуда — в Санкт-Петербург.
***
Нас не было дома больше месяца. Город казался чужим.
Мы съездили к моим родителям и сообщили о беременности. Папа заплакал, не стесняясь слёз, а мама воскликнула: «Так рано? Я ещё не готова стать бабушкой!». Джан её утешил: «Ты всегда будешь самой красивой женщиной в мире, даже если Оля родит тебе десять внуков!». Это прозвучало очень мило. Я поняла, что Джан с удовольствием будет возиться с внуком любимой женщины.
Съездили и в усадьбу Ольховских. Каролинка, узнав, что я тоже наконец забеременела, поджала губы: ей больше нечем было передо мной хвастаться. А Михаил Семёнович выпил на радостях бутылку коньяка. Беспрестанно целовал меня в обе щёки и хлопал Макса по спине. Вспоминал свою первую жену Элочку, расстраивался, что она не дожила до этого счастливого дня. Макс решил, что настал подходящий момент, чтобы сообщить отцу об увольнении.
— Я хочу быть художником, — сказал он. — Жизнь такая короткая, какой смысл тратить её на вещи, которые не приносят счастья? Я двенадцать лет отработал в банке. Отпусти меня, пап, сил моих больше нет.
Папа нахмурился, налился гневом:
— А на что ты будешь содержать семью? Мою невестку и моего внука, когда он родится?
