Они назвали Мокки предателем. На всю страну объявили «крысой», которой никогда не был.
К статье было приложено изображение бритвы Бакоа с выгравированной на ней строчкой стихотворения на дольнем языке. Эту бритву знал каждый в квартале Гильдий, равно как и то, что Мокки с ней не расстанется по доброй воле. Эту же бритву снял с вора призрачный змей в Ордене Сумрачной Вуали.
Я во все глаза смотрела на Мокки. Он развалился на кухонном стуле так намеренно беспечно, что, казалось, у него сегодня выходной, и завтра выходной, и вообще — вся жизнь полна сплошных выходных, а любимый цвет — несомненно розовый.
— Плохая новость, — сказала я, еще раз оценив статью.
— Я бы вообще не назвал это новостью, — бесстрастно прокомментировал Бакоа. — Считай, это разрешение на бойню в квартале Гильдий. Все и всё, к чему я когда-либо прикасался, сейчас окажется под сомнением. А когда большое количество оставшихся без контроля преступников сомневается, погодные маги предсказывают дождь из оружия, запрещенных веществ и трупов. Ровным счетом ничего хорошего. Мне надо скорее вернуться к работе, пока не стало слишком поздно.
Зная, что квартал Гильдий — шаткое место, будто выстроенное из фишек домино, а Мокки уже больше месяца не было на месте, что и так породило слухи и дестабилизировало обстановку, я не была уверена в том, что успех вообще возможен. Когда начнется резня среди воров за освободившееся место шефа, то она эхом прокатятся и по остальным братствам: ассасинов, охотников, бойцов, черных торговцев, виноделов, наслаждений…
Кроме того, обвинение в крысятничестве детективам — это очень, очень грязно. Квартал Гильдий всегда был сам по себе, город в городе, покупавший себе право на «сумеречную свободу» большим количеством анонимных взносов в казну. В нем действовал определенный кодекс чести: да, мы ублюдки, но все проблемы мы решаем между собой. Газетное сообщение поколеблет эти принципы. Разочарованные Гильдии сожрут сами себя.
Я посмотрела на вторую обведенную заметку.
Когда я прочитала ее, мне по-настоящему поплохело.
Очень сухо и коротко она сообщала, что сегодня на рассвете в саду «одной приличной семьи, проживающей Пике Волн в частном доме неподалеку от озера Истинных Намерений» нашли десять белых мертвых лисиц с вырванными сердцами. Лисы были повешены на раскидистом буке, их сердца разбросаны по газону, а кровью кто-то написал на крыльце:
«Иди ко мне».
«Чета Л. клянется, что не имеет никакого отношения к убийству редких животных. Ведется следствие», — заканчивалась заметка.
Чета Л. Лайсо. Старый раскидистый бук, на котором я так любила читать в детстве. Горфус угрожал моей семье.
— Это… неприятно, — только и смогла, что хрипло выдохнуть я.
***
— Птички нашептали мне, что сенатор Цига Лорч сейчас находится в своей островной резиденции. И будет там до конца недели, — сообщил Бакоа. — В пятницу у него состоится закрытый прием-маскарад для небольшого количества шишек из правительства. Вот список гостей и наемных работников.
Судя по разбитому носу Мокки Бакоа, «птички» активно сопротивлялись выдаче данных.
А еще Мокки зачем-то проколол язык. Как прокомментировать это крайне спонтанное решение, я не знала. Металлический шарик теперь был виден всякий раз, когда вор открывал рот.
Возможно, это была своеобразная замена бритве?..
Галаса и Тилвас тоже уставились на неожиданный аксессуар Бакоа, но не сказали ни слова. Мы вообще не особенно разговаривали в эти дни, только по поводу плана. Я чувствовала себя как в тумане, снова и снова перечитывая одну и ту же долбанную газетную заметку. Я знала, что лучшее и единственное, что я могу сделать — это как можно скорее избавиться от врага. Но мне все равно было страшно, и этот страх холодил кровь в жилах и мешал сосредоточиться.
— Сколько по времени добираться до резиденции? — спросил Талвани.
— Отсюда — трое суток, — отозвался Бакоа.
— Хм. Как раз успеем к пятнице, если заложить еще один день на подготовку на местности.
— Не лучше ли сделать все после приема? — подала голос целительница. — Будет гораздо меньше охраны и…
— Нет, — хором перебили мы ее.
Получилось жестко. Даже агрессивно. Воцарилось молчание.
— Время имеет значение, — чуть мягче добавил Тилвас.
— Я знаю, — отозвалась Дарети.
После полуночи мы покинули Убежище.
Маленький островок, на котором располагался замок сенатора, целиком принадлежал Цига Лорчу. Он находился в море к востоку от острова Рэй-Шнарр, неподалеку от дабаторского побережья. Портовая деревушка, из которой можно было добраться до острова, носила красивое название – Приливная Волна. В резиденцию сенатора, конечно же, не ходили общественный транспорт, однако перед приемом организовали пару корабликов для гостей и работников праздника.
После того, как прибыли в Приливную Волну, у нас оставалось две ночи до приема у Циги Лорча. Мы не рискнули провести их в портовой деревушке. Скорее всего, сенатор сейчас усилил меры по нашим поискам, а попасться накануне главного действия было бы слишком глупо. Так что мы организовали стоянку на лоне природы, в прибрежном лесу из сосен и скал.
Это оказалось очень красивое место.
На вулканическом пляже росли вековые сосны-гиганты. Они стояли редко — им всем требовалось много места для жизни, для всего того опыта, корней и воспоминаний, что хранило каждое дерево. Между соснами торчали длинные, тонкие скалы, похожие на пальцы мертвецов. Они были такими же черными, как песок под ногами. В нем копошились морские черепахи, чахли редкие колючие кустарники с зелеными, пока неспелыми ягодами.
Черный и темно-зеленый — всего два цвета, раскатывающиеся на несколько миль прибрежной полосы, до самого порта. Здесь удивительно легко дышалось, в этом просторном и странном лесу. Смотря наверх, ты видел игольчатые ветви деревьев. Смотря вниз — свои неожиданно белые ноги на фоне шишек, камней и пепельных песков. Смотря прямо — темное море на горизонте.
Вчетвером мы долго сидели вокруг костра. Он потрескивал, так уютно, что казалось, мы просто собрались на вылазку на природу. В душе я парадоксально обрадовалась, что здесь нас ждет целых две ночи.
