– Кто, я?! – еле ворочая языком, удивился Кирилл, которого держали под руки парни. – Это не я рехнулся, друг. Это ты!
На губах Кирилла заиграла злорадная усмешка. Он пошатнулся.
– Ты только посмотри на неё! Опытная игра в Снежную Королеву, которая тает лишь для тебя одного, сводя тем самым с ума… Скажи, Марк, она дала тебе? Понравилось? Какая она? Сладкая, наверное…
Диане никогда не приходила в голову мысль, что можно так невзлюбить незнакомого тебе человека. Но сейчас к Кириллу она испытывала именно неприязнь, сильную неприязнь.
– Ублюдок! – прорычал Марк, намереваясь добавить Кириллу ещё один фингал.
– Эй, эй! Марк! Успокойся! – остановил его Вадим. – Не видишь, он невменяем! Пытаемся уже целый час его утихомирить и уложить спать.
– Ахахаха! – зло и с какой-то яростью рассмеялся Кирилл. – Трус! Ты предал нашу дружбу из-за какой-то девки! Дианочка, а мы ведь поспорили на тебя!
Марк бросился на Кирилла.
Его глаза налились кровью, из горла вырвалось натуральное яростное рычание.
Кулак Марка со скоростью света влетел в подбородок Кирилла.
Пьяный мужчина полетел в снег.
Он не двигался. Марк моргнул, по спине прошёлся противный холодок.
«Неужели я его убил?»
Мужчины переглянулись. Илья Алексеевич всхлипнул и перекрестился.
Но тут раздался громогласный храп.
Все расслабленно выдохнули и облегчённо хохотнули.
– Вот как надо было его успокоить, – заметил Олег.
Олег и Вадим подхватили бессознательного Кирилла и понесли того в дом.
Марк обернулся к Диане, но увидел только круп её коня и спину девушки.
Луч солнца вспыхнул в её светлых волосах. Подлетел Оскар и сел ей на руку. Кречет привстал и широко расправил свои великолепные белые крылья.
Её пёс трусил рядом.
Она удалялась всё дальше и дальше, пока не скрылась за поворотом и так и не оглянулась.
– Чёрт! – отчаянно выругался Марк.
Зло пнул ногой снег и в растрёпанных чувствах пошёл в дом.
Глава 7
Характер может проявляться в важные минуты, но создаётся он в мелочах.
Филипс Брукс
* * *
Диана вернулась домой.
Отец был хмур и глядел на свою дочь, словно был в чём-то виноват.
На столе стоял старинный самовар, расставлены две чашки и вазочки с вареньем и печеньем.
Диана замерла на пороге, когда увидела накрытый стол.
Отец доставал этот самовар в очень редких случаях, когда предстоял очень серьёзный и сложный разговор.
Такие случаи были очень редки, их можно по пальцам пересчитать.
Что же произошло? Неужели это из-за поездки с Марком в лес?
Не может быть.
Диана прекрасно знает своего отца, он бы просто её не пустил.
Что-то произошло, и это что-то титановой грустью легло на плечи отца, и отражается неприкрытым волнением и печалью в его постаревших глазах.
– Папа? – тихо позвала она его.
Отец сидел за столом и крутил пустую чашку в руках. Маркус, чувствующий настроение хозяина, тихонько поскуливал, лёжа у него в ногах.
Отец взглянул на свою дочь.
– Пришло письмо от твоей матери, – сказал он тихо.
Но эти слова прозвучали словно гром, заглушив мерное тиканье часов, что висели на стене.
Девушка нахмурилась.
Диана сняла с себя верхнюю одежду, разулась и прошла к столу.
Наполнила обе чашки ароматным заваренным чаем и села напротив отца.
– И что она хочет от нас? – недружелюбно поинтересовалась Диана.
Мужчина вытащил из кармана сложенные вдвое исписанные ровным, острым почерком листы и положил перед дочерью.
Диана посмотрела на письмо и осторожно взяла бумаги, развернула и принялась читать.
«Дорогая моя Диана.
Моя маленькая дочурка.
Наверняка ты выросла прекрасной, красивой и умной девушкой. Лев не умеет делать что-то плохое.
В нём я была уверена, когда оставляла тебя.
Ты гораздо лучше, чем я. Ты – замечательная. Я это знаю. Я тебе не пример. Ты совершенно другая, чем я, и ничего от тебя не жду.
Я прожила свою жизнь отдельно от тебя и твоего отца.
Возможно, ты никогда не простишь меня за этот поступок, да я и не прошу.
У тебя своя жизнь. Ты можешь поступать так, как велит тебе сердце и совесть.
Мир несправедлив. Но, может, и прав он, что сейчас происходит со мной – это моя плата за то, что я бросила тебя ещё малышкой.
Я прожила несчастливую жизнь, Диана. Погналась за воздушными замками и красивыми обещаниями, что оказались пустым звоном и так обещаниями и остались.
Да, я жила в богатстве и роскоши и даже ни разу не поздравила тебя простой открыткой на День рождения или на Новый год…
Сейчас я нахожусь на пороге смерти.
Умираю. У меня рак, и излечиться уже невозможно.
Я бы очень хотела увидеть тебя, Диана. Но я всё пойму, если ты не приедешь.
Ты будешь полностью права.
Ты не должна мне ничего.
Но всё равно я прошу у тебя прощения за то, что не была рядом с тобой. Не видела, как ты растёшь, превращаясь из ребёнка в красивую юную девушку, не видела твоих успехов, не утешала в трудные минуты твоей жизни…
Я так сожалею…
Если бы можно было отмотать жизнь, как киноплёнку, назад, я бы никогда не оставила тебя и Льва. Никогда.
Но прошлого не вернуть, и мне уходить из этого мира со своими ошибками.
Я люблю тебя, моя дочь, моя Диана.
Твоя мама».
Диана почувствовала, как у неё задрожали руки, и перед глазами всё поплыло.
Что это?
Слёзы…
– Диана, – позвал её отец.
– Пап, – всхлипнула она. – Зачем она написала? Зачем рвёт нам сердце? Не знали о ней ничего. Для нас она давно уже умерла…
Лев Илларионович вздохнул.
– Я знаю, Диана… тут один билет на поезд. Рейс через два дня. Ты поедешь? Я не стану винить тебя или осуждать за принятое тобой решение…
– Поеду, – резко ответила она, утирая рукавом шерстяного свитера слёзы с лица. – Хочу не поехать, но знаю, что тогда я буду такой же, как она… и буду жить с этим грузом на сердце до конца дней.
