На данный момент «Закадычный друг» все еще пилотная программа. Существует список ожидающих, он состоит из нескольких тысяч родителей, которые хотят протестировать его. Компания, выпускающая Сири, Alexa, и разработчики других виртуальных помощников знают о «Закадычном друге» и прикладывают все усилия, чтобы объединить с ним собственные технологи. Саскинд надеется, что это приложение будет внедрено в широкое использование в 2018 году (он предполагает, что абонентское обслуживание будет стоить около 20 баксов в месяц), и полагает, что те специалисты, которые работают в области расстройств спектра, захотят использовать его для своих пациентов. Я тоже в какой-то степени надеюсь, что аватары станут такими персонажами, с которыми Гас захочет общаться – может быть, это будет поезд метро или Леди Гага. (Честно говоря, кто бы не захотел, чтобы про жизнь ему рассказывала Леди Гага?) Есть что-то обнадеживающее в самой идее «Закадычного друга». Приятель, который настраивается еще лучше, чем Сири, который постепенно узнает до мельчайших подробностей, что любит и что не любит его личный Герой. Именно так Саскинд называет ребенка / конечного пользователя: Герой. Почему? «Это идея моего сына Оуэна, – рассказал мне Саскинд. – Это его видение персонажей Диснея и их закадычных друзей: «Закадычные друзья помогают герою выполнить свое предназначение».
Я спросила Марка, не наблюдаются ли расстройства аутистического спектра у тех людей, которые работали в «Эппле» над языком Сири. «Точно не знаю, – задумчиво произнес Марк. – Но если подумать, то в таких терминах можно описать половину Силиконовой долины».
Это медленный процесс, но я готова согласиться: то, что приносит радость и счастье моему мальчику, не всегда нравится мне. Прямо сейчас, когда человеческие существа могут быть слишком перегружены даже для среднего ребенка, Сири делает Гаса счастливым. Она – его закадычный друг. Как-то вечером, перед сном, у них произошел такой, что называется, обмен фактами:
ГАС: Сири, выйдешь за меня замуж?
СИРИ: Я не могу выходить замуж.
ГАС: Я хочу сказать, не сейчас. Я ребенок. Когда я вырасту.
СИРИ: Мое пользовательское соглашение не предполагает брак.
ГАС: Ну ладно.
Гас не выглядел сильно расстроенным. Это была полезная информация к сведению – и для меня тоже, поскольку, по моим сведениям, это было в первый раз, когда Гас действительно подумал о женитьбе. Он почти улегся в кровать, но повернулся и сказал:
ГАС: Спокойной ночи, Сири. Будешь хорошо спать сегодня?
СИРИ: Мне не требуется много спать, но приятно, что ты спросил.
Как мило.
Одиннадцать
К цели
«Ты знаешь какую-нибудь проститутку?» – спросил Генри.
Со временем я установила, что вопрос, который задает Генри, и мысли, которые крутятся у него в голове в этот момент, могут сильно отличаться друг от друга. Поэтому я пытаюсь думать прежде, чем отвечать ему. В этот раз я решила, что его вопрос касается социальных классов, и ответила осторожно. Я сказала, что знаю несколько бывших проституток, и пустилась читать лекцию о людях, которые в один момент своей жизни занимаются одним делом, а в другой – совершенно иным, и, хотя эта работа может казаться ужасной, эксплуатация человека человеком и все такое, некоторые женщины получают вознаграждение. Вы не можете делать никаких предположений относительно интеллекта или морали. «Предпочитаемым термином является «сексуальный работник», – благопристойно добавила я.
«Ладно, – сказал Генри. – Но ты знаешь кого-нибудь из мужчин-проституток? И могут ли они зарабатывать себе на жизнь, не будучи геями?»
Теперь я поняла, что мы говорим не о морали и не о классах, не о национальности и не о политике. Сегодня день профориентации.
«Ты не можешь зарабатывать хорошие деньги в качестве мужчины-проститута обычной ориентации, и даже если бы и мог, это был бы для тебя не лучший выбор», – сказала я.
«Ты всегда говоришь, что я могу стать тем, кем захочу», – заметил Генри с неудовольствием.
Я поняла, что уделяла слишком много внимания профориентации. Но иначе я не могла. Фрейд говорил, что в жизни существуют две самые важные вещи – работа и любовь, и я согласна с ним целиком и полностью. Я работала с тех пор, как мне исполнилось двенадцать лет: родители устроили меня разносить газеты в нашем районе в пригороде. Поскольку я не отличалась атлетическим сложением и не могла удерживать равновесие на велосипеде с огромной корзиной газет, каждое утро мама медленно ехала за мной на машине с газетным запасом, помогая мне выполнять работу. Хотя мне никогда не хотелось работать няней, потому что мне не нравились дети и я не понимала их, в какой-то момент я решила, что должна этим заниматься. Я солгала насчет своего возраста, прибавив несколько лет, и никто не проверил. Моя карьера няни закончилась на развитом не по возрасту мальчике на шесть месяцев старше меня. Он меня раскусил. Было очень неловко укладывать его спать.
Но чаще всего родители находили мне работу по присмотру за собаками. Мы обычно не задавали заранее слишком много вопросов о собаке, с которой приходилось сидеть, поэтому просто повезло, что меня никто не погрыз. Я до сих пор вспоминаю спрингер-спаниеля по кличке Мечта: когда она ела, то обычно уединялась в гардеробной моей мамы. Тщательно спрятавшись среди искусственного меха и полиэстера, она угрожающе рычала на каждого, кто приближался к гардеробной. Чтобы одеться, моей маме приходилось ждать, пока Мечта не выйдет из гардеробной. Иногда удавалось выманить собаку при помощи теннисного мяча. Мы называли эту тактику «Мечта с мячом», такие уж мы были гениальные.
Когда я перешла в старшие классы, то перестала полагаться на родителей в поисках работы. В те дни старшие школьники украшали свои заявления в колледж разными экзотическими стажировками. Но это было до того, как подростков из привилегированных семей стали отправлять на полевые наблюдения за сурикатами в пустыню Калахари, так что я всего лишь продавала в торговом центре сумки по умеренным ценам. Мне очень нравилась эта работа. Каждый день я начинала с мысли: «Какая сумка самая страшная в этом магазине и смогу ли я ее продать?» Эта цель поглощала весь мой день. Но через несколько недель на этом месте я начала испытывать сожаление по отношению к сумкам, сожаление из-за того, что я так о них думала. Поэтому вместо того, чтобы искать женщин, которым не нравилось покупать мои страшные, уродливые сумки – скажем, дамская сумочка «Dallas», по необъяснимой причине выполненная в виде телефона, укомплектованного самыми современными кнопками вместо диска номеронабирателя, – я начала отлавливать жертв для ридикюлей «Purse Angels», милых людей, которые бы забрали домой мои кожаные товары от Charlie Brown. Я стала принимать очень близко к сердцу, когда женщины воротили носы от всего, что я нахваливала. К счастью, я работала там только один школьный год и никогда не делилась своими мыслями с владелицей магазина. Но сильный эмоциональный вклад в дешевые кожаные изделия заставил меня понять, что, возможно, торговля – не мое призвание.
