Зрители из ближайшей компашки перестали изображать безучастность и покатились со смеху, так что триумф Люса обернулся фарсом. Нил сгреб пригоршню песка, шутливо швырнул в Майкла и воскликнул со смехом, вытирая глаза:
– Браво, старина! Жаль, не я это сказал!
Сестра Лангтри пришла на дежурство, когда чуть позже пяти обнаружила, что ее подопечные явно приняли Майкла в свою компанию, и почувствовала, как в душе взвиваются победные флаги. Для нее было крайне важно, чтобы Майкл им понравился: ведь его навязали старожилам барака, когда база доживала последние дни, – хотя она еще не разобралась почему, но подозревала, что причина скорее в нем, чем в остальных.
Прежде всего Майкл пробудил ее любопытство, потом в ней заговорило чувство справедливости, желание играть по правилам и, наконец, искренний интерес. Если Онор и сомневалась, придется ли Майкл ко двору, то беспокойство вызывал у нее не столько он сам, сколько Нил, вожак барака «Икс». Нил далеко не каждому оказывал радушный прием. Он мог обманывать себя, но сестра Лангтри хорошо знала: Нил – натура властолюбивая, прирожденный вождь. Остальные прислушивались к нему, даже Люс. В его власти было превратить подобие лимба, именуемое отделением «Икс», в рай или в ад.
Увидев, что Нил обращается с Майклом как с равным, Онор почувствовала радость и облегчение. Отныне она могла не тревожиться о нем, как и об остальных.
Чуть позже Бенедикт с радостью обнаружил, что Майкл играет в шахматы. Шахматы были слабостью Бена, но на Нила нагоняли скуку, а Наггета пугали. Мэт любил играть, когда мог видеть доску и фигуры, но с тех пор, как потерял зрение, уже не получал прежнего удовольствия от шахмат. Он признался, что ему тяжело постоянно удерживать в голове все ходы и помнить расположение фигур. Люс играл хорошо, но не мог удержаться от соблазна превратить игру между белыми и черными в метафорический поединок добра со злом. Это так сильно расстраивало Бена, что сестра Лангтри стала опасаться за его здоровье и запретила ему играть с Люсом.
Наблюдая, как после ужина Бенедикт с радостным оживлением усаживается на скамье напротив Майкла, а шахматные фигуры уже расставлены, сестра Лангтри поймала себя на мысли, что отделение «Икс» пришло наконец к совершенной гармонии, и обрадованно подумала: «Как приятно иметь союзника!» У нее хватило великодушия не возмущаться, оттого что Майклу явно удалось добиться успеха с пациентом, которого она всегда считала своей неудачей, поскольку была не в силах ему помочь.
Глава 3
Люс, как большой ленивый кот, не только умел двигаться бесшумно, словно на мягких лапах, но и хорошо видел в темноте. Вот и теперь он без фонарика уверенно шел по проходам между пустующими бараками, направляясь в конец пляжа для медсестер, к отвесной стене высоких оголенных скал, которые сестра Лангтри неверно назвала косой, когда описывала их Майклу.
В последнее время патрули военной полиции не проявляли большого рвения, и Люс хорошо это знал. Война закончилась, база номер пятнадцать была тихой, как труп, которым ей вскоре предстояло стать: здесь царило сонное спокойствие и не ощущалось ни малейшей тревоги. Антенны военной полиции, чувствительные к подобным вещам, не улавливали сигнала опасности.
В тот вечер Люс, торопясь на важное свидание, испытывал прилив сил, небывалую легкость и почти болезненное оживление. О да, маленькая мисс Захолустье, любимая доченька управляющего банком! Нелегко было уговорить ее встретиться тайком, под покровом темноты: она согласилась, лишь когда поняла, что иного способа увидеться нет, разве только у всех на виду, перед верандой сестринской столовой. Она была офицером корпуса медсестер, а он – одним из рядовых, дослужившимся до сержанта, и если невинное общение между двумя старыми школьными знакомыми считалось вполне допустимым, то более интимная связь привела бы к дисциплинарному взысканию и строгому выговору от матроны, страстной ревнительницы порядка в армии. Однако Люсу все же удалось уговорить сестру встретиться на берегу, когда стемнеет, и теперь он уже не сомневался, как будут разворачиваться дальнейшие события: главное препятствие осталось позади.
Ночь выдалась безлунной, тьма надежно скрывала их от посторонних глаз, и только небо мерцало призрачным светом в этом темном пристанище спокойствия и безмолвия. Клочковатые облака туманностей и гроздья звезд на блистающей спирали Галактики изливали тихое холодное сияние и слегка серебрили землю, поэтому Люс без труда различил среди густых сплетающихся теней фигуру девушки и бесшумно приблизился к ней. От неожиданности она вздрогнула и воскликнула:
– Вы так тихо подошли! Я не слышала…
– Неужели вам холодно в такую ночь? Не может быть, – промурлыкал Люс и небрежно провел пальцами по ее ладони.
– Это нервы. Я не привыкла встречаться украдкой, как сейчас. Это совсем не похоже на наши ночные прогулки, когда мы тайком выбирались из уютной спальни медсестер в Сиднее.
– Успокойтесь, все хорошо! Мы просто посидим здесь и покурим, только устроимся поудобнее. – Поддерживая девушку под локоть, Люс помог ей расположиться на песке и уселся на достаточном расстоянии, чтобы ее не спугнуть. – Терпеть не могу, когда приходится выступать в роли попрошайки, но у вас, случайно, не найдется сигареты? Я, конечно, могу свернуть для вас папиросу, но боюсь, вам не понравится вкус.
Она пошарила в кармане форменной куртки и вытащила пачку «Крейвен-Эй». Люс вынул сигарету так, чтобы не коснуться пальцев девушки, сунул в рот, прикурил и протянул своей собеседнице. Все его действия были полны интимности. После этого он достал свои курительные принадлежности и неспешно скрутил себе папиросу.
– Наверное, огоньки наших сигарет хорошо видны, да? – забеспокоилась девушка.
– Ну, пожалуй, заметить нас могут, хотя вряд ли, – беспечно отмахнулся Люс и повернул голову, чтобы видеть ее профиль. – Медсестры здесь тихие и смирные, так что полицейский патруль обычно не заглядывает в уголки вроде этого. Как поживает наш старый городок?
– Немного опустел.
Следующий вопрос дался ему тяжело, но Люс сделал над собой усилие.
– Как там моя мать? Сестры?
– А когда вы в последний раз получали от них вести?
– Пару лет назад.
– Как? Неужели они вам не пишут?
– О, пишут постоянно! Только я не читаю их писем.
– Тогда зачем изображать интерес и спрашивать о них?
Внезапная горячность девушки удивила Люса.
– Ну должны же мы о чем-то говорить, верно? – произнес он мягко и, протянув руку, коснулся ее пальцев. – Вы нервничаете.
– А вы такой же, как в школе, ничуть не изменились!
– Неправда. Слишком много воды утекло с тех пор.
– Наверное, ужасно было? – спросила она, и в голосе ее прозвучали жалобные нотки.
– Вы говорите о войне? Иногда. – Люс вспомнил свой славный кабинет, спокойное безопасное местечко под боком у трусливого майора, жалкого слизняка, который формально считался его начальником, хотя в действительности все было наоборот, и вздохнул. – Мужчина должен исполнять свой долг, сами знаете.
