– О да, знаю!
– Приятно встретить здесь знакомое лицо, – немного помолчав, проговорил Люс.
– Я тоже рада. Ходила счастливая, когда меня допустили к военной службе, но все оказалось совсем не так, как я ожидала. Конечно, если бы война продолжалась, было бы по-другому. Но пятнадцатая база просто мертвое болото, правда?
Люс хихикнул:
– Неплохо сказано.
Вопрос, который ей давно хотелось задать, вырвался у нее помимо воли, прежде чем она успела прикусить язык или найти более тактичную форму:
– Что вы делаете в отделении «Икс», Люс?
Ответ он заготовил давно, как только понял, чего хочет добиться от маленькой мисс Захолустье.
– Военный синдром, боевая психическая травма, обыкновенная усталость от войны, – признался он, изобразив тяжелый вздох. – Такое случается с лучшими из нас.
– Ох, Люс!
«Наверное, это пошлейший диалог из всех когда-либо написанных, но такова жизнь. Не читать же ей Шекспира, сойдет и болтовня Даггета», – сказал он себе и спросил:
– Вам уже не так холодно?
– Намного теплее! То есть даже жарко, верно?
– Не хотите искупаться?
– Сейчас? У меня нет купальника!
Люс выдержал короткую паузу, досчитав про себя до четырех, затем произнес:
– Здесь темно, я вас не увижу. Вдобавок я не стал бы подглядывать, даже если бы мог рассмотреть вас впотьмах.
Разумеется, она знала не хуже его, что, согласившись встретиться с ним поздно вечером на пустынном пляже, дала согласие и на любые вольности, какие ему придут на ум, но следовало соблюсти условности, проделать ритуальные движения и выслушать ритуальные ответы, а иначе начнут мучить сомнения и угрызения совести, замаячат призраки родителей, полезут в голову наставления. Она увлеклась Люсом, мечтала ему отдаться, но не могла позволить, чтобы ее сочли легкодоступной или, чего доброго, приняли за дешевку.
– Что ж, тогда ладно, но только если вы первым войдете в воду и пообещаете оставаться там, пока я не выйду и не оденусь, – нерешительно согласилась девушка.
– Договорились! – воскликнул Люс, вскочил на ноги и со скоростью артиста, обученного трюкам с мгновенным переодеванием, сбросил одежду.
Она не хотела потерять его из виду в темной воде и торопилась последовать за ним, но с непривычки долго возилась с ботинками и гетрами.
– Люс! Где вы? – позвала девушка шепотом, входя в воду по колено и приготовившись к тому, что Люс набросится на нее, хотя подобные забавы считала мальчишеством.
– Я здесь, – успокоил ее Люс, и хотя вовсе не пытался наброситься, голос его прозвучал совсем рядом.
Она с облегчением перевела дыхание, побрела вперед и присела, так чтобы вода покрыла плечи.
– Хорошо здесь, правда? – произнес Люс. – Ну же, смелее, давайте немного поплаваем вместе.
Она поплыла по прочерченному им светящемуся следу, сильными движениями рассекая воду. Впервые в жизни девушка наслаждалась чувственной свободой своего нагого тела, скользящего по темной морской глади. Ее переполняло радостное волнение, и она повернула к берегу, затем опять поплыла прочь, уже не замечая, где Люс: рядом или уплыл дальше в океан.
Это было похоже на волшебство, на сказочный сон: ее душа парила над летящим телом, желание уже пробуждалась в ней. Она не была робкой девственницей и знала, что произойдет, но предчувствовала нечто особенное, небывалое, потому что это будет с ним, Люсом.
Завороженная, она окончательно поверила в силу колдовства, когда краем глаза заметила невдалеке Люса, остановилась, перебирая ногами, нащупала дно и замерла в ожидании поцелуя, но вместо этого он подхватил ее на руки, вынес на берег и опустил на свою разбросанную по песку одежду. Девушка потянулась к нему, он лег рядом и уткнулся лицом ей в шею. Впервые почувствовав его укус, она выгнула дугой спину и чуть слышно застонала, но очень скоро стон блаженства сменился сдавленным криком боли: эти укусы не походили на нежное, игривое пощипывание. Люс кусал ее по-настоящему, с тихой яростью, с грубой жестокостью. Сначала она терпела: думала, это минутный порыв, просто Люс изголодался по ней, – а он продолжал терзать ее зубами, и боль стала невыносимой. Девушка начала вырываться, но он давил на нее своей тяжестью и сжимал с такой чудовищной силой, что ей не удавалось высвободиться. Слава богу, он наконец оторвался от ее шеи и начал покусывать грудь, уже не так больно. Но когда его зубы стали впиваться сильнее, у нее вырвался вопль ужаса: теперь она не сомневалась, что Люс задумал ее убить, прямо здесь, на пустынном пляже.
– Не надо, Люс! Пожалуйста, пожалуйста, умоляю тебя! Мне больно!
Похоже, он услышал ее жалобную мольбу. Люс разжал зубы и принялся целовать грудь, которую только что так жестоко кусал, но в его скупых, небрежных поцелуях не было ни нежности, ни страсти, и длились они недолго.
Все будет хорошо, сказала себе девушка. Ее детская любовь и желание вернулись, она вздохнула и что-то бессвязно прошептала. Люс навис над ней, опираясь на руки, властно раздвинул ногой колени и вытянулся между бедрами. Она ощутила неловкий слепой толчок, впустила Люса в себя и, дрожа всем телом, схватила за плечи, попыталась притянуть, прильнуть ближе, почувствовать тяжесть его тела, гладкость кожи, силу рук, сомкнутых у нее на спине, но он не захотел прижаться и обнять, а продолжал нависать над ней на вытянутых руках, опираясь на ладони, так что соприкасались только их бедра, словно любое другое касание могло лишить его драгоценной энергии и отвлечь от главной задачи. Первый мощный выпад заставил ее задохнуться от боли, но она была молода и распалена желанием, ее размягченное тело исходило соком. Она выпрямила ноги, чтобы сдержать его напор, помешать проникнуть слишком глубоко, и попыталась уловить ритм его движений. Вскоре она уже двигалась вместе с ним и не отшатывалась в ответ на каждый его выпад, а вскидывала бедра навстречу.
Ее затопила волна блаженства, хотя ей безумно хотелось, чтобы Люс перестал сдерживать себя и обнял ее, приник к ней. Его несносная поза мешала, притупляла ощущения, и прошло добрых десять минут, прежде чем ей удалось наконец достигнуть пика. Такого бурного, глубокого экстаза она не испытывала никогда: страстные спазмы, словно эпилептические судороги, сотрясали ее тело от горла до самых кончиков пальцев ног.
Люс так долго сдерживался, стремясь доставить ей наслаждение! Полная нежной благодарности, она ожидала, что теперь он наконец даст себе волю, позаботится о собственном удовольствии, но нет: его бедра продолжали двигаться, неумолимо, размеренно, механично, точно маятник, и казалось, это будет длиться вечно. Вскоре от приятной истомы не осталось и следа, она больше не чувствовала ничего, кроме изнеможения и опустошенности. Безвольно обмякнув, она терпела, сколько хватало сил, пока наконец не выдержала:
– Ради бога, Люс, довольно! Хватит!
Он сейчас же отстранился, все еще возбужденный, так и не достигший кульминации. Это ее совершенно сразило. Впервые в жизни близость с мужчиной не принесла ей ни радости, ни упоительного ощущения победы. Бессмысленно было шептать ему старые как мир слова: «Тебе хорошо?» Она отлично понимала, что все плохо.
