Однако было понятно – вытащить из красного тумана никого не получится. Трос, которым бандиты выдергивали своих жертв из смертельной ловушки, был перебит то ли шальной пулей, то ли прицельным выстрелом. А второй конец троса исчез – вероятно, мать Василия продолжала идти вперед и утащила длинный обрывок за собой, не подозревая, что он уже ни к чему не привязан и ничем ей не поможет.
Василий жутко завыл, схватил бандита за горло, сдавил его своей ручищей…
Лицо Шаха моментально посинело, послышался слабый хруст. Однако ктулху специально ли, случайно ли не стал додавливать раненого, а ринулся было к затону…
Но тут на его пути появился я.
– Стоять!!!
Остановить такого громилу было бы непросто. Но нужно, так как он обещал мне помочь оживить друзей. Если он погибнет в затоне, то все, можно считать, что надежды уже никакой нет. Я и так думал, что ее нет, пока Василий не сказал мне то, что я от него услышал. Ну уж хренушки, теперь-то подохнуть от радиации я ему не дам!
Сдержать такую машину, несущуюся на тебя, могла лишь пулеметная очередь – или чудо. И я явил его, вытянув вперед раскрытую ладонь и дав команду «Бритве» вылезти наружу.
Наверно, это впечатляющее зрелище, когда у живого и с виду нормального человека из руки, раздвигая мясо и кожу, вылезает сверкающий клинок. Как бы там ни было, Вася притормозил, а потом и вовсе остановился, уставившись на мое легендарное оружие.
– Стоять! – повторил я. – Я обещал спасти ее, и я сделаю для этого все возможное. Просто там ты точно умрешь, – я кивнул на красный туман, заполнивший затон. – В отличие от меня.
– Ладно, – мрачно кивнул Вася.
И сразу сник, будто из него стальной стержень вытащили. Плечи повисли, борода мелко затряслась. Редкое зрелище, когда подобные здоровяки плачут. Но в жизни всякое случается, и такое – тоже. Понял, похоже, Василий, что не выжить его матери в красном тумане и что в лучшем случае я оттуда труп принесу, оттого и не выдержал. Но, судя по тому, какими глазами он на меня смотрел, – все же надеялся. Человеку всегда свойственно надеяться, даже если он не совсем человек, а наполовину мутант.
Но я не сразу ринулся в затон.
Шах корчился на земле, хрипя и пытаясь протолкнуть в легкие немного воздуха. И, поскольку с раздавленным горлом это занятие непростое, умирать ему предстояло хоть и недолго, но мучительно. А я не люблю, когда живая тварь мучается – даже если эта тварь похожа на человека. Поэтому я подошел к главарю бандитской группировки, наклонился, и всадив «Бритву» ему в висок, качнул клинком вниз, после чего выдернул нож, прошедший через кость как сквозь масло.
Шах умер сразу, с разрезанным надвое мозгом долго не живут. Я же почувствовал, как «Бритва» шевельнулась, норовя заползти обратно мне в руку. Ишь ты, понравилось. Ни фига, хватит пока что. До сих пор кисть болит зверски, хоть мясо с кожей сразу сошлись обратно после того, как нож покинул мое тело.
Ножен у меня не было, поэтому я просто примкнул «Бритву» к СВД, после чего повернулся – и пошел к затону, лопатками чувствуя взгляд Василия, который словно пихал меня в спину – быстрее, ну пожалуйста, быстрее…
* * *
И я шел быстро, как только мог, благо дорога была знакомой.
До определенной точки…
В первый раз я не особо далеко отошел от берега затона. Но сейчас было иное.
Требовалось найти обрывок проклятого троса, по которому я бы уже легко разыскал мать Василия. Но на дне затона царила кровавая тьма, которую уже не освещало хилое солнце Зоны, практически спрятавшееся за горизонтом. Я делал шаг за шагом, понимая, что поторопился, не взяв мощный фонарь перед тем, как лезть сюда.
Однако сейчас уже поздно было поворачивать назад. Немного помогала «Бритва», сияющая на стволе СВД, которую я нес за плечом, но света от клинка, способного пробивать дыры между мирами, хватало лишь на то, чтоб я видел, куда ставлю ногу.
А между тем туман все сгущался – и в нем медленно, но верно начинали проявляться какие-то размытые черные силуэты с дырами вместо глаз. Эти силуэты неторопливо приближались, обступая меня со всех сторон, и уже понятно было, что это не игра воображения, а нечто иное, которое ничем хорошим для меня не закончится.
И что делать? Сорвать с плеча винтовку и попытаться дать бой бесплотным призракам? А если они не такие уж бесплотные? Пока я в одного буду стрелять, а второго «Бритвой» тыкать, остальные меня в клочья порвут…
И тут меня осенило!
Я полез за пазуху и, вытащив оттуда «кровь затона», протянул вперед руку… и тут же ощутил пульсацию, словно на моей ладони билось чье-то маленькое сердце. И я видел ее, эту пульсацию маленькой кровавой галактики внутри артефакта, чувствовал, как от него во все стороны расходятся упругие волны злой энергии…
Туман вздрогнул, словно живое существо, получившее чувствительный удар в нервный центр. А потом эта обступившая меня масса плотной красной взвеси вдруг резко раздалась в стороны, образовав вокруг пустое пространство метра три в диаметре. Туман заметно трясся, словно в лихорадке, и тени, прячущиеся в нем, теперь казались картонными, нарисованными и совершенно неопасными.
Я посмотрел вниз – и увидел кости, перемешанные со ржавым металлом. Там, где я стоял, ила почти не было, и трава неестественного для Зоны ярко-зеленого цвета уже успела пробиться сквозь останки мертвецов.
Много их было здесь, тех останков, вместе с оружием в самом разном состоянии. Я даже разглядел неплохо сохранившийся StG 44 – автомат, разработанный немцами во Вторую мировую, валяющийся рядом с нашей «мосинкой». Давно на дне затона копились трупы, ох давно…
Но особо поразил меня замечательно сохранившийся знак радиационной опасности, криво торчащий из кучи какого-то мусора. Понятно, что бандиты, особо не парясь, при обустройстве базы скидывали в затон все, что было не нужно. Но, как бы там ни было, сейчас, в этом гиблом месте, «треугольник смерти» из далекого восемьдесят шестого года с красным «пропеллером» на желтом фоне выглядел особенно зловеще.
Но я недолго разглядывал местные достопримечательности – тем более что начал накрапывать дождь. Тяжелые капли, пробивая красный туман, падали на землю – и словно застывали на ней, становясь похожими на слабо мерцающие голубые бриллианты.
Я слишком хорошо знал, что такое это мерцание. Будь у меня хоть стопроцентный иммунитет к радиации, рисковать не стоило – это ж Зона, хрен его знает, когда тот иммунитет закончится. Поэтому я немедля двинул вперед, взглядом отмечая по пути дорогие артефакты, которые начали попадаться все чаще и чаще. Стало быть, я зашел в зону, куда никто из бандитской «наживки» пока не добрался…
Ну, или почти никто…
Она лежала на плотной корке подсохшего ила, наполовину провалившись в него. Видать, хотела уник достать, но не получилось. Зацепилась ботинком, может быть, – или, похоже, запуталась в обрывке троса и не смогла выбраться из толстого слоя слежавшейся грязи. Рядом с ней валялся мешок, на треть набитый редчайшими артефактами. Она очень сильно старалась, видно же. Наверняка бандиты пообещали свободу для нее и для сына, иначе б зачем так надрываться, пробиваясь сквозь кровавый мрак?
