Но как до него добраться?
– И Кувалду закопаем, если он сослепу в Форт сунется, козёл одноглазый.
– Кувалду в первую очередь закопаем!
– Попил нашей кровушки – хватит!
– Вы ещё больше пить будете! – резонно ответил кто-то из Шибзичей. – Если до власти дорвётесь.
– Это ещё почему?
– Потому что только начинаете!
Даже в самый обычный, то есть не украшенный острыми предвыборными дебатами день подобные споры давно привели бы к мордобою. Но то ли народ устал, то ли надоело пустое бахвальство, а стрелять нельзя, но получилось так, что градус перепалки пошёл не вверх, а вниз. В углу орали друг на друга самые тупые, а остальные дикари вернулись к питию – если было на что – и спор продолжили без надрыва.
– Я про выборы, ващет, говорил, – неожиданно сказал Гнилич.
– И я тоже, – буркнул Дурич.
– На выборах «галочки» ставить придётся, понял? А не из автоматов стрелять.
– Не стрелять? – теперь изумились сидящие чуть поодаль Шибзичи.
– Не стрелять, – подтвердил Гнилич. – Королева сказала, что если вместо выборов мы опять междоусобицу замутим, она сюда морян пришлёт и они нас всех съедят.
– Моряны брезгливые, – усомнился Дурич. – Чем попало не питаются.
– Она голодных пришлёт.
– Эти могут…
– А как выборы проводить, если это не междоусобица? – растерялся Шибзич.
– «Галочки» на бумажке ставить, – повторил инструкцию Гнилич.
– За кого?
– За того, кто больше понравится.
Новая информация в дикарей входила трудно, со скрипом, скрежетом, а иногда – с боем; долго искала в головах подходящее место или просто – за что уцепиться; к ней долго привыкали; но в какой-то момент даже самые простые вещи становились понятны, и в возникшей в «Средстве» паузе неожиданно громко прозвучала задумчиво-тягучая фраза грудастой Банки, подруги пулемётчика Танка:
– Мне, если честно, Булыжник наш не очень нравится.
– Зато он Дурич!
– Ну да, Дурич. Но всё равно должен нравиться. А у него татухи страшные.
– Нормальные у него татухи.
– У Напильника лучше, – напомнил о своём кандидате Гнилич, но услышан не был.
– Мне у Мормышки татухи нравятся, – продолжила Банка, игриво поглядывая в сторону хлипкого бойца. К счастью для которого Танк уже был пьян и не среагировал.
Молоденький Мормышка сделал вид, что ничего не услышал, но вдруг задумался над тем, что нравится народу – чисто внешне, после чего сделал глоток виски и спросил:
– А кто голосовать будет?
– Да все и будут, – беззаботно махнул рукой Шибзич. – Демократия ить.
– И женщины будут?
– А они разве не демократия?
– Не всегда, – буркнул Гнилич, припомнив, какую бучу устроила ему подруга, когда он завалился домой в обнимку с дружественно настроенным электоратом.
– Но голосовать они будут, иначе королева не поймёт, – громко произнёс Дурич.
– А что ей не понять?
– Она ведь женщина.
– А-аааа…
– Ага, – сказал Мормышка. – Ага…
И задумался.
Следующий день предвыборной агитации обещал получиться насыщенным.
* * *
Денежная Башня,
штаб-квартира семьи Шась
Москва, Краснопресненская набережная
Совещание началось минута в минуту – шасы, при всех своих недостатках и общеизвестной скверности характера, строго соблюдали деловые договорённости. Тем более встреча проводилась под эгидой Торговой Гильдии и в закрытом режиме – участвовали только главные фигуры проекта, – а потому в небольшом конференц-зале было весьма свободно.
– Кофейку никто не желает? – радушно осведомился Биджар Хамзи. – Бесплатно, разумеется. В смысле, за мой счёт.
– Со сливками, – кивнул Карим Томба. – И сахар не забудь. На стол выстави, я сам положу.
Известнейший московский журналист, прославившийся язвительными статьями в газетах и публицистическими передачами на телевидении, Карим, помимо всего прочего, являлся членом совета директоров «ТиградМедиа», крупнейшей рекламной компании Тайного Города, и курировал потуги Напильника. Он был одет в дорогой, но далёкий от классического кроя костюм, рубашку с расстёгнутым воротом и элегантные туфли. В ожидании кофе Томба небрежно поигрывал «Паркером» и разглядывал третьего участника совещания – Урбека Кумара. В конференц-зале собрались представители трёх основных сил, ведущих борьбу за пост великого фюрера Красных Шапок. Самих дикарей звать не стали: шасы планировали обсудить серьёзные вопросы.
– Зелёный Дом может стать проблемой, господа. – Коньяк Биджар разлил всем – это не кофе, от хорошего коньяка истинный шас не откажется, даже спасаясь от налоговой инспекции. – Мне звонили навы и попросили не особенно резвиться. Позвонили явно по просьбе зелёных.
– Всё из-за тебя! – Карим недовольно посмотрел на Урбека. – Зачем полез в кандидаты? Славы захотелось, клянусь пиаром Спящего?
– Моё появление придало выборам естественную законченность и сделало их более современными, то есть мультикультурными, – важно ответил скупщик краденого, делая маленький глоток коньяка. – Теперь любая Шапка знает, что им может править не только придурковатый сородич, но и умный, одарённый я.
Чем-чем, а скромностью Урбек не страдал.
– Разве в их законах не записано, что великим фюрером может стать только Шапка? – поинтересовался Карим.
– Записано, но я сделал себе двойную национальность.
– Что? – поперхнулся журналист.
– Рассказал знакомому эрлийцу, что временами ощущаю себя дикарём, и он выдал мне нужную справку. Так что теперь у меня двойная национальность и я могу командовать дикарями как вздумается.
– Разве это законно?
– Может, и незаконно, но кого это интересует? – Урбек продемонстрировал ошарашенному Кумару красную бейсболку, натянул её на голову и мило улыбнулся: – К тому же именно я являюсь единственным гарантом стабильности в том бедламе, который ваши пиарщики называют «народным голосованием». Если бы не я, вы бы только продавали дикарям оружие и виски для подкупа избирателей.
– Если бы не этот гарант, королева Всеслава о выборах и не вспомнила, – желчно сообщил Карим Биджару. – А вмешательство Урбека её взбесило!
Хамзи, возможно, был согласен с заявлением журналиста, но Кумар не позволил самому молодому из директоров Торговой Гильдии оказать Томбе поддержку.
– Всеслава просто опомнилась, – махнул рукой Урбек. – Почуяла прибыль.
– Зелёные почуяли прибыль? – рассмеялся Биджар. – Урбек, тебе надо меньше общаться с Красными Шапками. Королева не понимает смысла слова «прибыль», а просто заботится о сохранении контроля над семейкой. Боится, что в следующей войне некому будет заниматься мародёрством.
