Малаке промолчал. Негодия, поддерживая отношения с Вилладевой, делала вид, что понятия не имеет о том, что там творится. Объявить публично, что в Вилладеве существует рабство, было равносильно признанию в постыдной болезни со сцены перед собравшейся публикой. Малаке лишился бы своего поста, скажи он об этом. Принц Тибо внимательно смотрел на чернявого человечка: тот позеленел от ярости, но ничего не ответил.
– Вот и хорошо, – сказал Тибо. – Все уладилось. Господин камердинер, прошу вас, отправьте нас на «Изабеллу».
– До встречи, – прошипел Малаке. – Я бы даже сказал, до скорой встречи! Вы обо мне еще услышите.
– Вряд ли, – уронил принц Тибо и отвернулся.
Малаке сказал что-то Эме на языке Вилладевы, и она, как ни старалась держаться, вздрогнула. Тибо обнял ее за талию и привлек к себе. Гости, перешептываясь, расступились перед ними.
Потрясенный до глубины души адмирал следовал за принцем и его спутницей. Всю обратную дорогу он молчал, нахмурившись. А на борту «Изабеллы» вежливо отослал Эму, стукнув ребром ладони по колену:
– Освободи палубу, юнга! У меня разговор к твоему женишку!
Со стороны могло показаться, что Дорек пьян, но пошатывался он, следуя за принцем в кубрик, от благородного негодования. В кубрике несчастный Дорек взвыл:
– Помолвка в открытом море! Посреди моря – помолвка! Что делать, ваше высочество?! Вы объявили публично о своей помолвке и тем самым…
– Успокойтесь, Дорек. Все проще, чем вам кажется.
– Проще?! Куда же еще проще, принц?!
– Раз объявил, будет помолвка.
– Помолвка?!!
– Да. Если Эма согласна, конечно.
Адмирал захлебнулся от гнева.
– Прошу, адмирал, выслушайте меня внимательно: я или женюсь на Эме, или умру без потомства. Подумайте о будущем королевства. Вы хорошо меня поняли?
Трудно было не понять Тибо. Если он не оставит потомства, трон займет младшая ветвь – единокровный брат принца Жакар. И Королевство Краеугольного Камня изменится до неузнаваемости. Единодушие, равновесие, драгоценный нейтралитет – куда все это сгинет?! Губы адмирала вытянулись в нитку, он будто постарел на десять лет.
– Можете идти, адмирал.
Дорек прикрыл глаза. Они были полны слез. Сгорбившись, он направился к двери.
– Альбер! – окликнул его принц.
Адмирал вздрогнул: только Гвендолен, его жена, и король Альберик, его повелитель, называли его по имени.
– Я вырос, Альбер, и уже не гожусь в подопечные, – мягко сказал Тибо. – Даже мой отец поймет, что вы тут ничего не могли поделать.
15
Запахи с нижней палубы были так сильны, что принц Тибо чувствовал их в кубрике. Врач и фельдшер варили в камбузе мази и снадобья из смолы, масел, трав и зерен, которые помогали не всегда, зато всегда благоухали. Эма, очевидно, осталась в лазарете одна. Принц решил немедленно воспользоваться случаем. На судне почти невозможно поговорить с глазу на глаз, а уж сделать предложение руки и сердца наедине тем более. Конечно, он нервничал. Внутренний зловредный голос твердил, что Эма танцевала с ним из вежливости, точнее по необходимости, потому что он мог высадить ее в любом порту, а не везти в свою дальнюю северную страну. Но отступать он не собирался. Избавить его от мрака неизвестности мог только вопрос, заданный вслух при свете дня.
Эма действительно была одна за грязной занавеской лазарета.
– Здравствуйте, ваше высочество, – поздоровалась она, но не посмотрела в его сторону.
Эма узнала шаги принца, пока он шел по скрипучим доскам, но предпочла стоять к нему спиной – ей было невыносимо стыдно за все, что произошло вчера на придворном балу. Она никогда, даже во сне, не могла вообразить, с каким намерением пришел принц.
– Эма, я…
– Не тревожьтесь, ваше высочество, я все понимаю. Приходится иногда идти на обман. В случае крайней необходимости, конечно.
– Но, Эма, я…
– Ваше высочество, я все хорошо обдумала. Я доставила вам много неприятностей, на следующей остановке я останусь на «Изабелле».
Тибо забрал в кулак занавеску.
– На «Изабелле»?
– Да.
– Но в Бержераке не будет Малаке дель Пуэнте Саеза. Король Фенелон не принимает никого из Вилладевы. Их судам запрещено бросать якорь в его порту.
– Знаю, ваше высочество.
– Откуда?
– Прежде чем плыть на север, я постаралась собрать побольше сведений.
– Поэтому сошла в Негодии? Тебя никто не предупредил?
Эма прикусила губу.
– Я… Я знала, что риск есть, ваше высочество. Но не считала, что он велик.
– И почему же?
– В Бержераке не сойду, ваше высочество. Я твердо решила.
– Ты не ответила на мой вопрос.
– Не ответила, ваше высочество.
– Ладно.
Тибо выпустил из рук занавеску.
– Вы хотели мне что-то сказать, ваше высочество?
– Я… Эма, взгляни на меня, пожалуйста.
Она опустила голову и не обернулась. Он почувствовал на сердце невыносимо тяжелый камень.
– Ладно. Нет. Ничего. Не буду мешать тебе.
Услышав удаляющиеся шаги, Эма захотела позвать принца обратно, все объяснить. Трудно начать. Очень стыдно. Она не спала всю ночь. Как взглянуть на него, если он тогда сразу поймет, что она смертельно боится Малаке?
Лукас вернулся с отварами и сразу почувствовал: случилось что-то неладное.
– Ну? Что с тобой, Эма?
Она пожала плечами.
– Я столкнулся с принцем Тибо, у него такое же опрокинутое лицо, как у тебя.
Все последующие дни ни принц, ни Эма, ни адмирал Дорек не упоминали ни словом праздник в Негодии. Как будто его и не было. Адмирал, однако, замечал, что юнга ходит как в воду опущенный, а Тибо невыносимо рассеян. Дорек даже поставил ему шах и мат, чего никогда не бывало. Потрясенный адмирал приказал Овиду перевязать все узлы на канатах и следил, чтобы принц не лазил на мачты. Принц и этого не заметил.
До последней остановки оставалось две недели. Бержерак и Краеугольный Камень были связаны родственными узами. Основал Королевство Краеугольного Камня принц из королевского дома Бержерака, звали его Петр, что означает «камень». Легенда гласила: Петр полюбил дочь пастуха и отказался ради нее от трона. Отец разгневался и сослал его на каменный остров, обдуваемый всеми ветрами, не зная даже, доберется ли он до него. Но он добрался.
Прошло несколько веков, два королевства помирились. Они говорили на одном языке и жили в сердечной дружбе. Фенелон, король Бержерака, был крестным отцом Тибо. Но похожи они не были: Краеугольный Камень никогда не воевал, Бержерак воевал постоянно, то защищая свои границы, то раздвигая их.
