– Что ж, расскажешь о своих приключениях Совету, – решил Жакар. – Старички еще спят после коронации. Дадим им спокойно позавтракать и соберем всех в полдень. Не забудь обуться, если не хочешь показаться бродягой.
Совет… Тибо не поверил собственным ушам. О десяти мудрых старцах, которых так тщательно выбирал себе в советники Альберик, Жакар говорил как о младенцах, для которых был отцом и благодетелем. Быть того не могло, чтобы умудренные сединами люди в одно мгновение переменились. Жакар зевнул, показывая, что разговор ему наскучил.
– Мой завтрак готов, я проголодался. Пошли, Стикс.
Он встал, собака тоже вскочила. Тибо заметил, что на поясе Жакара нет королевского кинжала. Корона с гранатами, скипетр и мантия, но не кинжал.
– Где кинжал?
– О чем ты?
– Ты украсил себя всеми атрибутами власти, кроме кинжала. Ты его продал?
– Ай-ай-ай, Тибо. Ты постоянно меня в чем-то подозреваешь. Уходи, или я позову стражу.
– Ты мне не указывай!
Жакар больше не сказал ни слова. Он отряхнулся, словно одежда на троне запачкалась, и вышел из залы первым.
23
Тибо, избегая нежелательных встреч, повел Эму дорогой, по которой редко ходили, – по мосту, повисшему между небом и землей, через заброшенную башню, по черной лестнице. Но, где бы они ни шли, глаз радовали цветы, плитка, лепнина, окна, сияющие на солнце, как бриллианты. Сонная тишина, благоухание лаванды. Все сияет чистотой, натерто до блеска, прекрасно пахнет – до того совершенно, что кажется миражом. И Эме, привыкшей быть настороже, почудилось, что за этим благолепием кроется что-то недоброе.
Дворик с мозаиками был центром дворца, каждое крыло имело особое назначение. В южном жил король с семьей и приближенными; в западном – работники: ремесленники, скотники, огородники, садовники; в восточном находились покои для гостей и залы для приемов. А северное крыло, мрачное и сырое, облюбовали для себя Жакар с королевой-матерью Сидрой. Они жили там уединенно, с одной-единственной служанкой Амандиной, немой и безграмотной.
По черной лестнице Эма и принц Тибо спустились на первый этаж южного крыла и оказались перед дверью с потускневшими серебряными барельефами. Дверь не открывалась так давно, что ковер на ее пороге сохранил первоначальную густую синеву. Он казался лоскутком ночи на посветлевшем голубом небе.
– Твоя каюта, юнга, – шепнул принц Тибо и подвел Эму к двери.
Он вошел вместе с ней, взволнованный до глубины души. Каждый шаг вздымал облачко пыли, которая тут же оседала вновь. В покое царила полутьма, и слабый, едва слышимый запах говорил, что здесь нашло для себя прибежище прошлое и не хочет уходить. Тибо взялся за занавес, и он расползся у него в руках, но скрипучие ставни и давно не мытое окно все-таки распахнулись. Солнечный квадрат улегся на пол, в луче заплясали золотые пылинки, стали видны белые чехлы на диванах и стульях. Это был будуар Элоизы. В прилегающей к нему комнате – спальня. Большая кровать под балдахином, завешенная паутиной. Эма вытянулась на затвердевшем от времени матрасе.
– Тебе не придется спать на полу, – сказала она и протянула руку Тибо.
– Я вообще не собираюсь спать.
– Конечно, нет. Только до полудня.
Тибо дал себя уговорить. Через секунду он крепко спал. Ему казалось, он только лег, а часы уже начали бить двенадцать, и он мгновенно проснулся, приподнялся на локте и не узнал кубрика. Потом все вспомнил – и ощутил давящую тяжесть. Королевство. Жакар. Совет. Крушение «Изабеллы» и всего Краеугольного Камня.
Принц всегда любил бой часов на башне и взлет испуганных голубей, но сейчас все это показалось ему предвестьем несчастья. На одиннадцатом ударе он встал, готовый принять испытания самого длинного дня в своей жизни.
– Так и пойдешь босым? – спросила Эма, не открывая глаз.
– Главное – голова у меня на плечах.
Принц Тибо бросился бегом вверх по лестнице. По дороге ему встретилась Мадлен, служанка, которую он помнил с детства. Не замедляя шага, он попросил ее позаботиться об Эме. Мадлен не узнала принца и не стала слушаться чужака в лохмотьях. Тибо влетел в залу Совета, где его уже дожидались десять мудрецов во главе с Жакаром, сидящим на королевском троне, но без короны, мантии и скипетра. Старцы в знак почтения поднялись со своих мест. Один из них улыбнулся Тибо, два слегка кивнули, трое взглянули смущенно, остальные опустили глаза и смотрели на стол черешневого дерева. Казалось, что и портретам королей, висящим по стенам, было не по себе.
– И опять с опозданием, – усмехнулся Жакар. – Полагаю, таков стиль, избранный принцем Тибо.
В зале Совета стояло одиннадцать кресел, Жакар не позаботился, чтобы принесли еще одно кресло для брата. Тибо встал позади королевского, отодвинул ногой Стикса и спокойно оперся обеими руками о спинку. Так он смотрел сверху вниз на уменьшившихся от времени старцев и не был виден Жакару. Он сразу обратился к собранию:
– Господа, вы все знаете, зачем мы здесь собрались.
– Принц Тибо, у нас не было необходимости собираться, – подал голос советник Морван. – Он тряхнул белой как лунь головой и насупил черные как эбен брови. – Совет одобрил коронацию вашего брата не далее как в прошедшую ночь.
– Коронация состоялась ночью? Вы, должно быть, утомлены. Но я попрошу вас потерпеть, ибо с коронацией вы поспешили.
– Моя коронация была законной, – возразил Жакар. – Твое отсутствие на ней подтверждает ее законность.
– Я находился в территориальных водах Краеугольного Камня позавчера в час дня.
– Где свидетели?
– Моя команда. И еще фрегат со спущенным флагом, который мы встретили. Я нахожу, что он был отправлен с большим опозданием.
У Жакара задергался глаз. Тибо продолжал:
– Есть объяснение, почему фрегат с вестью о смерти короля отправился в Бержерак через девять дней после погребения?
– Есть. Слишком много свалилось забот. Твое опоздание, Тибо, никак не связано с опозданием фрегата. Фрегат не имеет отношения к короне.
Советник Кретон повернул к собратьям острый носик-клюв.
– Ваш брат прав, принц Тибо. Фрегат ни при чем. Пройдет много времени, прежде чем он, побывав в разных королевствах, вернется обратно в Краеугольный Камень и капитан сможет подтвердить ваши слова. Что касается ваших моряков, они не могут выступать свидетелями, так как вы им платите.
– В любом случае, – завил Жакар, – воды не считаются. Значима только земля, а ты ступил на нее сегодня утром.
– Я коснулся земли Краеугольного Камня вчера в четыре часа дня.
– Этого не может быть, – возразил Морван. – К нашему берегу ведет только Овечий пролив, это всем известно.
– Можно причалить и во Френеле, если рыбаки возьмут на буксир, – продребезжал председатель Совета, старец ста двух лет. – Только они знают, каким образом там можно пробраться между скал. – И тут же возразил сам себе: – Если бы принц высадился во Френеле, мы бы об этом узнали.
