Добровольцы продолжали заливать догорающие остовы шкафов, оставляя на ступеньках бурые водоросли и кувшинки. Блез сообщил, что лично поднимется и посмотрит, какой урон нанес обсерватории пожар. Все-таки он племянник Клемана. На самом деле Блез собирался кое-что отыскать. К тому же многое наверху показалось ему странным. Не лишней окажется еще одна пара зорких глаз. Он позовет Лисандра. Это будет их первый урок.
Феликсу идея не слишком понравилась, зато Лисандр воодушевился, поэтому Феликс все-таки его отпустил. Пожар жестоко изуродовал обсерваторию: обгорели стены, полопались стекла, рассыпались в пепел астролябии, драгоценный атлас неба, письменный стол. От походной кровати остался лишь металлический остов. Научные изыскания, которым Клеман посвятил свою жизнь, книги, которые он собирал и переписывал от руки, превратились в горстку сырой золы. Бездна познаний уместилась бы теперь в небольшой чугунок.
Блез сложил руки на толстом животе и с присвистом выдохнул:
– Пуф-ф-ф.
Потом сказал:
– Мальчик мой, я привел тебя сюда неслучайно. Овид рассказал мне, что ты нашел королевский кинжал под столом короля Альберика. Поэтому я подумал: что, если ты сможешь найти в этом хаосе ключ?
Блез заглядывал то в один угол, то в другой, Лисандр застыл на месте.
– Что за ключ?
– Ключ от двери, – ответил Блез, вступив в яростную борьбу с ящиком обгоревшего стола.
– Кинжал блестел… А ключ…
– Поищи, прошу тебя.
– Но зачем ключ, если нет двери? – снова спросил Лисандр, показав на снесенную топором дверь и искалеченный проем. – Ничего не осталось. Негде даже нарисовать алый крест.
Блез воздел руки к небу.
– Лисандр! Ты плохо ведешь себя на первом же уроке. Перестань со мной препираться, ищи ключ!
На этот раз Лисандр послушался. Ключа он не нашел, зато сумел открыть ящик стола, где лежали лупа и колода карт. Увидев их, Блез расцвел, будто розовый пион.
– Ах, дядюшка Клеман! Скрытник! Скрытник! Скрытник!
Глаза Блеза наполнились счастливыми слезами, так его обрадовала находка, но он тут же горько зарыдал, оплакивая потерю.
– Это что? – спросил Лисандр.
– Карты Таро – редчайшая вещь! Карты для посвященных. Я должен был догадаться… Но как же он наслаждался…
Блез замолчал. Безмятежное выражение на лице Клемана свидетельствовало, что он ждал смерти и был к ней готов. Неужели карты предсказали ему гибель? Блез дорого бы дал за то, чтобы узнать свой последний час.
– Как в них играть? – спросил Лисандр.
– Думаю, над этим и размышлял Клеман. Игра-гадание. Он, наверное, был одержим желанием разгадать механизм их действия, проверить наукой магию. Вот, смотри – в колоде семьдесят восемь карт. Я вытащу одну. И карта, вытащенная по воле случая, расскажет обо мне истину. Барабанная дробь! Вытащил. Надо же! «Безумец»!
Блез много читал о Таро, но ни разу не держал в руках эти карты. Он прекрасно знал, что означает «безумец». Безумец откровенен, свободен, открыт новым возможностям, но ему необходимо обуздать свою энергию, победить страхи, повернуться лицом к реальности.
– «Безумец»! Самохвал! Ничего интересного, – соврал Блез. – Теперь твоя очередь, Лисандр. Тяни карту. Игра сама направит твою руку. Тяни левой, она ближе к сердцу, к интуиции. Так. Покажи-ка. «Колесница». Великая судьба. Сказать нечего. Преклоняюсь.
Говоря насмешливым тоном, Блез скрыл волнение. «Колесница» – переход из одной эпохи в другую. Проводник, который показывает, как пройти через испытания, и силой духа поддерживает равновесие между светом и тьмой.
Новоиспеченный наставник был ошеломлен. Во-первых, они оба вытащили карты старшего аркана, что само по себе поразительно. В другой день он, может быть, не придал бы этому особого значения, но в кабинете дяди после его смерти и пожара увидел в картах глубокий смысл. Еще одна загадка не давала ему покоя: «колесница» направляет «безумца», а между тем Блез избран Лисандру в наставники…
Блез спрятал колоду в карман и сказал:
– Я не забыл о ключе. Если кто и может его отыскать, то исключительно «колесница». За дело! Разбираем! Ищем! Ищем! Ищем! Удивительное дело – коньки! Им, наверное, сто лет, только лезвия и уцелели. – Блез обычно разговаривал вслух, когда ему было не по себе. – У дядюшки мозгов было на троих, а желудок на одного. Когда я был еще сосунком, он ел меньше меня. Всякий раз, когда он между экспедициями навещал Френель, брал меня с собой на прогулки. Его интересовало все, абсолютно все. Прыжки кузнечиков, путь улитки, прорастание нута. Я его обожал. Его отъезд был для меня настоящим горем. Мамочка на небесах наверняка помнит, как я плакал. Когда я повзрослел, то узнал его лучше, понял, какая неутолимая жажда снедает его. Он вникал в тайны Вселенной, стремился отодвинуть подальше границы непознанного. Хотел понять, что же есть кроме жизни. Как возникла жизнь? Откуда? Почему? И что будет после нее. Теперь эта загадка для него разрешилась.
Голос Блеза дрогнул.
– Смерть всегда неожиданна и вместе с тем неизбежна… Зная это, дядюшка, просыпаясь утром, наслаждался каждым днем, готовясь к ней. Я хочу сказать, что отчаяние было бы сейчас неуместно. Давай положим в гроб коньки и лупу? Что скажешь?
Лисандр, кусая губы, листал страницы почерневшей книги.
– Как видно, Феликс прав, здесь слишком мрачно, мне не стоило брать тебя с собой.
Лисандр отрицательно покачал головой.
– Нет? Ты так не думаешь? Скажи, что тебя заботит?
– Думаете, король жив?
Блез ответил мгновенно:
– Безусловно.
Он хлопнул в ладоши, потом энергично потер их.
– Так, значит, ключа нет. Нет так нет. Я так и думал.
Лисандр не понял, почему Блез заставил его искать ключ, зная, что найти его невозможно. Однако наставник ничего не пожелал объяснять и стал первым спускаться по лестнице, поскальзываясь на водорослях.
47
Король исчез, его наставник погиб – все только об этом и говорили. Пострадавшие в битве с лесом сочли себя вполне здоровыми и хотели принять участие в хлопотах по поводу похорон, но их отослали обратно в лазарет. Желающих помогать было больше чем достаточно: одни хотели отправиться во Френель со скорбной вестью, другие предлагали украсить погребальный покой, приготовить траурные одежды, набрать запоздалых цветов. И все буквально дрались за честь обряжать покойника.
Честь выпала Манфреду. Только камердинер и мажордом в одном лице был ее достоин. Манфред склонился над мертвым Клеманом и замер, не в силах прикоснуться к ученому. Он смотрел на него и не мог отвести глаз. Глядя со стороны, трудно было сказать, кто из них живой, а кто мертвый, – издалека Манфред казался таким же восковым и неподвижным.
