Бернарда не ответила. Тибо сцепил под бородой руки и поднял одну бровь, отчего стал удивительно похож на отца.
– Разве нет? – повторил он.
У госпожи Задир кольцо застряло в ожерелье.
– Или я должен напомнить вам историю королевства? – холодно продолжил Тибо. – Наш первый король отправился в добровольное изгнание во имя любви к пастушке. Сделайте сами вывод, какое общество хотел он основать.
– Однако вы признаете, сир, что у нас по-прежнему монархия.
Тут Гвендолен Дорек ощерилась, как волчица. Тибо испугался, что она запрыгнет на стол, но она лишь прокричала во всю глотку:
– МОНАРХИЯ, ДА! Но кто-то видел, чтобы король на солнышке нежился? Гулял без стражи? Спал без кинжала? Монархия – от нее и в спальне не спрячешься. Хорошо еще, он у нас крепкий. Вы видели список главных плательщиков? И кто на первой строке? Король. И зачем он себя облагает налогом? Чтобы булочнице Сабине хватило на приданое, а пастухи из вашего региона получили возмещение за павшие стада! Ух!..
Бернарда Задир глядела на нее свысока, Тибо же готов был расцеловать.
– Облагает налогом, ну да, – подхватила новая советница с ноткой презрения. – Но, ваше величество, все мы знаем, что у вас даже нет жалованья. Вы почти не пользуетесь деньгами. Вы и есть государство, а государство живет на налоги подданных. Вы же не собираетесь платить налог с налогов?
– Разумеется, нет. Однако вы не догадываетесь, насколько я могу помочь казне, установив во дворце меры жесткой экономии. Каждый может избавиться от лишних украшений, вы со мной согласны? Я скромнее устрою свой быт, сокращу расходы на дипломатические поездки. Откажусь от торжественных приемов – весьма охотно, к слову. Еще я собираюсь продать часть сокровищ короны: драгоценную мебель, шелка, тафту, меха. За века у нас много чего накопилось.
– Одна диадема стоит корабля, который мы сожжем, – заявила Эма. – Включая весь груз.
Она говорила об украшении, которое венчало ее голову на коронации Тибо и покидало сокровищницу лишь по подобным поводам. Слова ее стали для советниц ударом – будто топор дровосека обрушился на ствол. Поднялся ропот: где-то восхищенный, где-то возмущенный.
– Безусловно, диадема стоит ломтя хлеба, госпожа, – согласилась Бланш. – Но у нее есть и символическая ценность. Огромная символическая ценность.
– Диадема – всего лишь предмет, – стояла на своем Эма. – И если она превратится в еду для нуждающихся, ее ценность лишь возрастет, на мой взгляд.
Тибо расправил плечи: он был в восторге. Королева – живой чистый родник, не обремененный ни традициями, ни условностями. И пусть другие сколько угодно винят ее во всех бедах, она встретит любой шторм, не опуская лица. С каждым днем он восхищался ею все больше.
– Но, госпожа… – дрожащим голосом проговорила советница от Френеля, едва не плача. – Простите меня, но… это недопустимо.
– Кому принадлежит диадема? – спросила Эма, уже зная ответ.
– Королеве, – улыбнулся Тибо.
Поскольку советницы нервно заерзали на креслах, он решил их немного успокоить:
– Речь, конечно, идет о крайней мере. Если удастся все хорошо организовать и все готовы будут делиться, продавать диадему не придется.
Но Эма не собиралась идти на попятную:
– В любом случае она слишком узкая, давит на виски.
– Ох, госпожа, а вы все-таки такая женщина, – присвистнула Ирма Сильная.
– Это точно, такая женщина!.. – эхом откликнулась Гвендолен.
Совет проходил за закрытыми дверьми, но кое-что загадочным образом просачивалось за стены зала. Решив пожертвовать диадемой, Эма знала, что этим еще больше возмутит худших, но и сподвигнет на щедрость лучших. В воцарившейся напряженной тишине они услышали, как Овид ругается за стеклянной дверью:
– Никому нельзя беспокоить Совет! Проваливай давай, – хрипел он, пытаясь шептать.
– Это срочно.
– Убирайся, Лисандр! Совет беспокоить нельзя, точка.
– Сам подумай, баталёр. Мне и так кругом влетает, думаешь, стал бы я отвлекать короля без чертовски важного повода?
Дверь открылась, за ней стоял недовольный Тибо.
– Что тут у вас?
– Сир, Лукасу нужно с вами поговорить, он ждет вас у Тронного зала, – выпалил Лисандр на одном дыхании.
– Овид прав, Лисандр, Совет нельзя прерывать. Я освобожусь к вечеру. И вообще, что ты делал вместе с Лукасом?
– Сир, Лукас тоже не отвлекает вас без причины. Он говорит, это дело государственной важности.
– Государственной важности, ну-ну, – недоверчиво повторил Тибо.
– Пахнет жареным, сир.
Волшебное слово сработало: Тибо сменил тон.
– Жареным, говоришь? Любопытно. Жди меня здесь, я сейчас.
18
Полчаса спустя Тибо мерил шагами Тронный зал, одной рукой подбоченясь, другой почесывая подбородок. Каждый раз, когда он показывался из-за колонн, вид у него становился все более напряженным и озадаченным.
– Но куда Морвана понесло ночью с моим братом и его псом? И зачем? – недоумевал он.
– Точно не на романтическое свидание, сир, – ответил Лукас. – Он говорил что-то о письме от отца, которое получил зимой. Как оно сюда дошло, что в нем было – понятия не имею. И как Брюно оказался в одной лодке с принцем Жакаром – тоже не знаю. Он что-то мямлил в бороду. Я понял только, что он отпил из бутылки и королева Сидра отправила его в карантин.
– Если выживет, придется ему объясниться получше.
– Он выживет, сир.
– Еще неизвестно.
Тибо оперся спиной о колонну.
– Что-то во всем этом не вяжется, – рассуждал он. – Если Жакар заставил Морвана отпить из бутылки, значит, он хотел или его устранить, или устроить эпидемию на острове, или и то и другое. Но мы ведь всем уже рассказали, что холера не смертельна. Я сто раз повторил, с эпидемией мы справимся… Так для чего нужна была ему эта бутылка?
– Вы правы, сир, – откликнулся Гийом, хромая: он прибежал по срочному вызову. – А ведь Жакар вообще-то не глуп.
– Да, таким везением похвастать мы не можем. Он совсем не глуп.
Вдруг Лукасу стало не по себе. Он провел рукой по непослушным вихрам.
– Сир… – начал он, – если вдруг… Если эпидемия все же перекинется на остров, кое-кто ее не переживет…
– Кто?
– Этот человек прямо здесь, в зале, сир.
– Королева? – спросил Гийом.
– Не совсем…
– Он про ребенка, – отрезала Эма.
– Что?! – вскричал Тибо, ударив колонну.
– Если королева заразится холерой на таком сроке, сир, то ребенок почти наверняка родится мертвым, – объяснил Лукас. – И если ваш брат еще рассчитывает на трон…
