С утра ее разбудили веселые крики. Было воскресенье. Дети спорили из-за качелей, прятались под ивовыми ветвями и гонялись друг за другом между кустов. Родители кричали им, чтобы не топтали грядки и дали клубнике дозреть. Эсмеральда наскоро умылась, расчесала пятерней волосы, высунулась из окна сорвать листок мяты и стала медленно его жевать.
Сменной одежды у нее не было: только вчерашнее облачение посыльного, которое и само несло в себе посыл: «Всегда готова в путь». Она бы с радостью задержалась немного в прекрасной спальне, но желудок ее уже выл от голода. Если идти через сад, кухня была в двух шагах, так что ей показалось вполне естественным вылезти в окно. Когда она шла по тропке, где вчера повстречалась с Лукасом, сердце забилось быстрее, но сегодня здесь были только воробьи. Дойдя до конца тропки, она спустилась по трем ступенькам и оказалась в королевстве Марты, окутанном клубами ароматного пара от заячьего рагу. И сразу уселась за общий стол.
– Вот так-так! – воскликнула Марта, глядя, как она уминает одно яйцо в мешочек за другим. – Вы что же, еще расти не кончили? Круассан будете?
– Спасибо.
– Сабина! Круассан. А лучше, пожалуй, сразу два.
Марта вернулась к плите, привычно бросив взгляд в зарешеченное окно. Кухня располагалась в цокольном этаже, так что видны в него были только идущие ноги. Она узнала по башмакам, кто приближается, и улыбнулась во весь рот с остатками зубов.
– А вот и Корбьер. Что-то он сегодня припозднился.
Она сама, на своих коротеньких ножках, вскарабкалась по лестнице ему навстречу (чего не делала больше ни для кого). Эсмеральда продолжала с удовольствием бойко намазывать круассаны маслом. И, уже засунув первый почти целиком в рот, услышала, как булочница весело крикнула:
– Привет, Лукас!
– Привет, Сабина, привет всем, – ответил Лукас, помахав подручным кухарки: зеленщику с полными руками латука, девчушке с фермы, принесшей яиц в переднике, и рыбаку с ведром угрей для королевы Сидры – она ела их сырыми.
Лукас сел на скамью рядом с Эсмеральдой.
– Значит, почтишь нас своим присутствием, Лукас? – удивилась Марта, опершись на стол кулаками. – Не убежишь со своей порцией есть где попало?
– Сегодня – нет.
– Бьюсь об заклад, ты еду где-нибудь в саду закапываешь. Вылитый лис.
– Ну хватит, а то передумаю.
Марта пододвинула ему чашку кофе, потом щедро намазала маслом поджаренный хлебец. Лукас повернулся к Эсмеральде, у которой круассан застрял поперек горла. Он улыбнулся ей, как вчера, но она едва узнавала его: он уже спрятал сердце в привычный тайник. И потому лицо его стало проще.
– Хорошо, что ты хоть иногда ешь с нами, – продолжила Марта, которая никогда не забивала гвоздь наполовину. – Так мы хоть знаем, что ты не одними книгами питаешься.
Он промолчал, и Марта закончила:
– Морского волка из себя строит, а сам – книжный червь.
Она поставила перед Лукасом тарелку, и тот набросился на свой завтрак. Эсмеральда была в панике. Она во что бы то ни стало хотела завязать разговор, но круассан никак не проглатывался. Да еще Марта нависла над столом:
– Лукас, ты нам расскажешь наконец, на кого похожа принцесса?
– На младенца.
– Не сомневаюсь, ну а еще? Светленькая или темненькая? Ну, ты понимаешь, о чем я…
Лукас пожал плечами. Мириам была похожа на Мириам. Вчера еще Филипп, двоюродный брат короля, заявился с визитом, чтобы посмотреть, на что похож «отпрыск мулатки и высокого блондина». У Мириам был крутой лоб матери, розовая кожа и три черных волоска. Трудно что-то сказать, потому Филипп и не задержался.
– Ну а королева? – не унималась Марта. – Король мне теперь без конца бараньи ножки заказывает… Она, значит, сильно мучилась? Много крови потеряла? Эй, Лукас? Скажи хоть нам, как она себя чувствует?
– Хорошо, – ответил Лукас с набитым ртом.
– Ох! Дождешься, заберу у тебя тарелку. Как все прошло? Ну же? Мадлен нам все про ванны только и болтает, можно подумать, вы там утят рожали.
– Марта, прошу тебя.
– Вот-вот, в этом весь наш господин Корбьер: молчит как рыба, а аппетит волчий.
Рыба, червь, лис, волк, утята – Марта заплутала в своем зверинце, разобиделась и вернулась к котлам. Подручные покорно вздохнули: ну вот, кухарка не в духе. Теперь все будет пересолено, переварено, пересушено и перемочено.
– Наша кухарка и вас донимала? – спросил Лукас Эсмеральду.
Ему показалось, что без сумки с письмами смелости у посыльной поубавилось. Эсмеральда сидела на скамейке прямая как жердь, не в силах выдавить из себя ни звука, и чувствовала, как где-то в горле медленно растворяется круассан. Лукас не стал приставать к ней с разговорами. Допил залпом свой кофе, оперся ладонью на стол и поднялся.
– Всем хорошего дня! Хорошего дня, посыльная.
Его башмаки мелькнули в окне в обратную сторону, и он скрылся.
– Похоже, сорвалась ваша рыбка, – заметила Эсмеральда Марте, одолев наконец круассан.
– Надо же. А я уж думала, вам язык кошка отгрызла.
– Так он, выходит, не врач, этот господин Корбьер? – спросила посыльная, заметив, что никто не обращается к нему «доктор».
– Нет.
– Значит, он из королевской стражи?
– Тоже нет.
Эсмеральда поняла, что Марта дуется и ей не до разговоров. Она вышла, впервые в жизни оставив что-то на тарелке. Захваченная какой-то восторженной безысходностью или безысходным восторгом, она пошла в прекрасную синюю комнату собирать вещи. У нее не было никаких причин здесь задерживаться, но и желания возвращаться в свою мансарду в Исе – тоже. Она присела на кровать, чтобы подумать минутку, потом вскочила на ноги.
Она решила: до конца лета она найдет способ вернуться во дворец.
37
Эсмеральде не пришлось ждать конца лета, и устроителем ее счастья стал не кто иной, как Овид. Он был до того поражен ее галопом и коротким путем до дворца, что тут же узнал ее, когда она явилась к королеве с подарками от советниц. Баталёр есть баталёр: он тут же почуял возможность выиграть и подбил Симона устроить пари.
Герцог Овсянский только-только разродился поэмой в честь адмирала Дорека, которую собрался послать ему в двух экземплярах, «дабы и гости дома могли передавать ее меж собой». Овиду удалось перехватить оба свитка, и он отправил их с разными посыльными: один с Эсмеральдой, уже собравшейся выезжать, второй – с лучшим придворным гонцом, всегда готовым вскочить в седло. Он скрыл, что адресат у них один и тот же, и сделал вид, что дело срочное.
Овид с Симоном поставили один к десяти на то, что первой придет Эсмеральда, тогда как вся конюшня и добрая половина фермы, разумеется, поставили на первоклассного гонца. Габриель подстроил так, чтобы их лошади вышли из конюшни одновременно, и они выехали, взаимно обдавая друг друга брызгами гравия. Но когда гонец въезжал под арку, Эсмеральда свернула на холм прямо через поле.
