Они наслаждались видом до тех пор, пока вода прилива не начала лизать пол. Дамы вперед: Эсмеральда, ловкая, крепкая, с мозолистыми руками, быстро влезла обратно. Лукас вскарабкался не столь изящно. Ему пришлось вспомнить такелажные работы и надеяться на силу рук.
Назад они возвращались молча. Перламутровый вечерний свет, казалось, шел от земли. До дворца они добрались как раз к ужину, Эсме отправилась в кухню с другими слугами, а Лукаса ужин ждал на его столе, под стеклянным колпаком.
В тот вечер из окна Лукаса доносилась музыка. Немного ностальгическая и по-своему наполненная тишиной.
41
Прошло четыре дня, а Эсмеральда никак не могла выдумать нового предлога потревожить Лукаса. К великому ее удивлению, предлог ей обеспечил сам король, когда она пришла к нему с доставленными из Лесов бумагами.
– Отдыхай, посыльная, но сперва передай господину Корбьеру, что принцесса готова к осмотру, хорошо?
Назначь Тибо ее наследницей трона, она и то не была бы так признательна. Но к тому, что ждало ее у Лукаса, она оказалась не готова. До экзамена оставалось меньше недели, и комната превратилась в неприступный бастион. Окно Лукас закрыл, чтобы не слышать пения птиц, а ставни – чтобы не видеть солнца. Сам он был бледный, нечесаный, бородатый.
– Как у тебя дела, не спрашиваю, – сказала Эсме вместо приветствия.
– За это спасибо, – ответил он, придерживая дверь рукой.
– Раз зайти не приглашаешь, я приглашу тебя выйти.
– Это угроза?
– Рука помощи утопающему. Ты смотрелся в зеркало?
Лукас задумался, почему он попросту не прогонит ее. В конце концов, они едва знакомы. Чувствуя, что дверь вот-вот захлопнется, Эсмеральда сказала:
– Я с посланием: принцесса готова к осмотру.
– Иду.
Он прикрыл дверь. Эсмеральда слышала, как он ступает по бумажным листам, как надевает жилет и камзол. Лукас вышел и удивился:
– Ты еще здесь?
– Провожу тебя.
– Молча?
– Разумеется.
Он шел, покачиваясь сильнее обычного, – вероятно, из-за усталости. И корил себя за грубость. Девушка, конечно, странная, но нельзя же вечно делать вид, будто ее нет. В конце концов, ей он обязан единственным вечером, о котором будет помнить и после проклятых экзаменов.
– Хорошо тогда вышло… Море и все такое, – признался он чуть слышно.
– Как тебе потом работалось?
Он задумался и сам удивился ответу:
– Знаешь, очень хорошо.
Она не скрывала победную улыбку.
– У меня есть для тебя еще одна шумная тишина, если хочешь.
– М-м-м…
– Если хочешь.
– Скакать придется?
– Чуть-чуть.
Он стал усердно взвешивать плюсы и минусы. Каждая минута, проведенная вдали от конспектов, казалась ему шагом к провалу. Но приглашение было таким естественным, и ответ требовался такой короткий: да или нет.
– Когда? – спросил он.
– После осмотра. Я буду ждать тебя в конюшне.
Они уже шагали по синей ковровой дорожке, ведущей в покои королевы. Лукас вошел в будуар, так и не сказав последнего слова. Он думал отказаться, но не решился сказать нет.
– По-моему, тебе нужно немного проветриться, – заметила Эма, взглянув на его физиономию.
– Кому? Мне?
– Ты давно смотрелся в зеркало?
Чего они все от него хотят? Да, он давно не смотрелся в зеркало. Позже, вернувшись в свой бастион, он решил потратить на зеркало пару секунд. Отражение его поразило: щеки заросли бородой, веки красные, а взгляд – потухший. Между бровями глубокая складка. Лукас потряс головой и вывалил из шкафа все содержимое, ища костюм для верховой езды. Затягивая пояс, он обнаружил, что еще и похудел. Тут он заметил поднос, который Сильвен скоро заберет, а он к нему так и не притронулся. Он быстренько проглотил кусок пирога, сунул в карман два коржика и враскачку зашагал к конюшне.
Эсмеральда ждала его, но без особой надежды. На всякий случай она велела оседлать для Лукаса коня, сама оседлала Зодиака и, чтобы занять время, принялась заплетать ему гриву и хвост. Лукаса она встретила обещанным молчанием и, свернув с тропинки, поехала долиной вдоль берега Верной.
Река струилась среди зелени жидким серебром. Лукас рассеянно ехал следом за Эсмеральдой, мыслями витая где-то очень далеко. Чтобы вернуть его на землю, она пустила Зодиака галопом по кочкам и кустам. Лукасу поневоле пришлось сосредоточиться на вынужденной скачке. Начни он повторять строение скелета или пищеварительной системы, непременно свернул бы себе шею. А посыльная еще прибавила скорости, держа курс на изгородь пастбища, – Зодиак перемахнул через нее не моргнув глазом. Лукас не сомневался, что напорется на колья, но его жеребец тоже перелетел их и приземлился на пастбище. Овцы, испуганные не меньше Лукаса, блея, бросились врассыпную.
– Это ведь частная собственность? – спросил он, насторожившись.
– Конечно. Ой, да бросьте вы, господин Корбьер, не смущайтесь! Хозяева знают, что я наведываюсь время от времени. У них растет самое красивое дерево на острове, а таким надо делиться.
Она показала на мощный дуб на вершине холма. Ему было лет триста, не меньше. Кора, сразу и старая и молодая, пестрела красками всех времен года, обомшелая в одном месте, шершавая в другом. Корни вздымали землю, ветви застилали небо, а знойное солнце, пройдя сквозь кружевную листву, превращалось в гостеприимную тень.
Эсмеральда направила Зодиака к самому дубу и, не слезая с седла, накинула поводья на нижнюю ветку. Потом встала на седло и легко, как по лестнице, взобралась по дереву на толстую, горизонтально растущую ветвь. Она привалилась спиной к стволу и подогнула одну ногу, положив подбородок на колено. Эсмеральда обожала здесь сидеть. В Краеугольном Камне сменялись правители, кипели страсти, шли столетия, а дуб спокойно возвышался на холме, исполненный вековечной мудрости. Рядом с ним казалось, что жизнь, по сути своей, проста.
Встав на седло, Лукас чуть не рухнул навзничь и еле успел ухватиться за пучок листвы. Карабкался он с трудом: ободрал лоб, тянулся, цеплялся, скрючивался. Добравшись до Эсмеральды, он увидел, что та преспокойно попивает из фляги. Ветка его впечатлила.
– Прямо дворец…
– О да. Это моя ветка. Смотрит прямо на юг.
– Прямо на юг? Это почему же?
– Очень просто. Чем больше ветки получают света, тем горизонтальнее они растут. Дерево – это компас.
Лукас полез выше, надеясь подыскать такое же удобное место. Но чем выше он забирался, тем тоньше были ветки и тем хуже они держали. Он почувствовал даже, как закачалась вершина. Если полезешь дальше, держаться придется за облака. Он чуть не выругался, но представил, как смешон, и расхохотался.
