Когда началась история с наркотой, он, конечно, был на стороне матери. Да там ведь и не могло быть другой стороны. Но вспоминая то время сейчас, я вижу, что он никогда не кричал на меня, не угрожал, не пытался уничтожить и подчинить, как это делала мать. Может быть, это было от равнодушия, как знать, но все равно лучше, чем маниакальная материнская любовь, которая калечит вместо того, чтобы лечить.
Мне достаточно того, что сейчас отец поддержал меня. Нас с Ясей. За это я готов простить ему все обиды, которые жили в моей душе. Потому что с некоторых пор мои приоритеты сильно изменились.
С трудом дожидаюсь, пока они приезжают, встречаю Ясю, помогаю выбраться из машины, она целует меня и оглядывает двор.
– Это так странно, Кирилл, возвращаться сюда, – неуверенно улыбается.
– Все будет хорошо, – говорю ей, вместе мы идем к дому, отец следует за нами.
– Мама звонила? – спрашиваю его, включая чайник.
– Да. Не переживай, сын, я с ней разберусь. Она не будет вас беспокоить.
– Спасибо вам, – Яся смотрит на него с такой благодарностью, что у меня екает сердце. И в этот момент я даже хочу стать похожим на него, чтобы взять и на раз решить проблемы, которые еще месяц назад казались напрочь неразрешимыми.
Папа улыбается ей, добавляет, глядя на меня:
– Дом надо обставить, Кирилл. Займитесь заказом мебели.
– Обязательно, – киваю ему, – как только Яся встанет на учет, займемся домом.
– Я читала, что здешний роддом считается лучшим в области, – замечает Яся, я улыбаюсь ей, и она смущенно отводит взгляд. Да, это дико странно, мы сидим в кухне и обсуждаем роддом. Что-то нереальное. И то, что мой отец с нами – тоже.
После чая он уходит, мы с Ясей усаживаемся вместе на биг-бег, она кладет голову мне на грудь, перебираю ее волосы, задумчиво глядя вперед. Это настоящее блаженство, счастье в чистом виде. Кто бы мог подумать, что мне может так повезти.
– Как думаешь, все будет хорошо? – Яся поднимает на меня глаза, я улыбаюсь.
– Конечно, Ясь. Я в этом уверен.
Эпилог
Яся
Собственный крик отдается в ушах, когда я замолкаю и обессилено падаю на каталку. Сознание плывет, меня бьет дрожь, и хочется только одного: отключиться, чтобы прекратилась эта невыносимая боль, которую я не имею права уменьшить, чтобы не навредить ребенку.
– Давай, Яся, еще раз, – как сквозь пелену слышу голос врача. – Тужься.
На глазах выступают слезы, цепляюсь руками за поручни, боль снова пронзает тело. – Давай, еще, еще, еще, – только и слышу я, а потом боль отступает, и следом раздается детский крик. Я испуганно распахиваю глаза, когда слышу:
– Мальчик!
Смотрю на маленькое существо малинового цвета, которое через мгновенье кладут мне на грудь.
– Господи, – шепчу я, слезы текут по щекам, но это уже от радости. – Господи боже мой.
Все взаправду. Он настоящий. Живой. Он смог. Мы смогли.
– Очуметь можно, – шепчет Кирилл, держа на руках нашего малыша. Я суетливо стою рядом, готовая в любой момент забрать его, и в то же время наслаждаясь ими обоими. – Он нереальный, – Кирилл поднимает на меня глаза, быстро целует и снова возвращает внимание сыну. – Роман Кириллович, ты меня признаешь? – спрашивает с улыбкой. – Я разговаривал с тобой через мамин живот каждый день, так что отмазы не принимаются.
Рома смотрит огромными круглыми глазами ярко-синего цвета и смешно шлепает ртом.
– Ты сама как? – спрашивает Кирилл, когда Ромка снова оказывается у меня на руках.
– Не знаю, не поняла пока. Очень счастлива.
Кирилл садится рядом, аккуратно обнимает за плечи. Я кладу голову ему на плечо, рассматривая сына.
Ромка родился в срок – на тридцать восьмой неделе. Это было тяжелое и в то же время счастливое время. Кирилл всегда был рядом и помогал, заботился, выполнял мои прихоти, даже самые нелепые. На двадцать второй неделе меня забрали в стационар с болями в пояснице. Казалось, мир рушился в то время, пока я ехала в машине скорой помощи. Но это не была угроза выкидыша, только сильный тонус матки, с которым можно было справиться. Когда я узнала, что малышу ничего не угрожает, плакала и молилась, благодаря бога.
Главное, доходить хотя бы двадцать восемь недель, повторял мой врач на каждом приеме. Я старалась, как могла. Мы все старались. И чудо все-таки случилось, вот он Ромка у меня на руках, и теперь нет никого счастливее нас.
– Там дедушки оба сходят с ума от волнения, – улыбается Кирилл, я тихонько смеюсь. Конечно, наши отношения у многих вызвали изумление, шок, неприятие, но мы не обращали внимания на общественное мнение, просто жили, поддерживая друг друга. Понемногу люди успокоились и перестали болтать. Папа принял наши отношения без укоров, сказал, главное, что мы счастливы, а остальное неважно.
И я наконец поняла, так оно действительно и есть. Сейчас я счастлива так, как не была никогда.
– А твоя мама как? – спрашиваю и тут же чувствую, как напрягается Кирилл. Мать не приняла наших отношений, но палки в колеса вставлять перестала. Еще полгода назад они даже не общались, но последнее время периодически видятся. И хотя она не изъявляла желания нянчить внука, мне кажется, в глубине души Ирина смирилась с реальностью и, возможно, когда-нибудь мы все сможем собраться вместе за одним столом.
Таня поздравила меня по смс. Мы общаемся постоянно, хотя и не близко. Наверное, так лучше, по крайней мере, комфортно нам обеим. Знаю, что она работает секретарем и ведет блог. Встречается с парнем.
Антон, к счастью, в наших жизнях не фигурирует. Хотя с Петром они, конечно, общаются, но я заметила, что он стал появляться в доме Самсоновых гораздо реже обычного. Впрочем, меня это не сильно волнует.
У меня есть своя семья: Кирилл и Рома. Мой любимый мужчина, такой юный и взрослый одновременно. Сильный и мягкий, эмоциональный и рациональный. Средоточие хаоса и порядка. Тот, кого я люблю. И кто любит меня.
– Саша передавала нам поздравления, – замечает Кирилл, – просила прислать фотку.
– Давай попозже, ладно? – смотрю на него. – Не хочу пока никому его показывать.
Кирилл улыбается и кивает, целует меня в волосы. А я прикрываю глаза, прижимая к себе нашего с ним ребенка, и в который раз мысленно повторяю:
“Спасибо, господи, за мое счастье. Спасибо”.
