Майя думала, что к Никите у неё была неразделенная любовь. Только сейчас она поняла, что ошибалась. Неразделенная любовь – это про осознание. Смотреть на человека и осознавать – у вас никогда ничего не будет. Никогда.
Майя и не заметила, отчего Ава с Ильёй вновь залились смехом. Ава будто считала ревность Майи и сказала Илье:
– Ты осторожней, а то Майя испепелит тебя взглядом. От ревности. Она может.
Ава покатилась со смеху, хватаясь за живот.
У Майи всё оборвалось внутри – это были не её предрассудки и накручивания. Ава вот-вот грозилась сдать её с потрохами. Рассказать Илье о её чувствах, выдать все то, что выпытала днями ранее. Улыбка Авы медленно перерастала в оскал. Майя аж отшатнулась – она спрятала фотоаппарат в чехол и покинула бур, никому ничего не говоря. Скорее не покинула, а убежала.
Она вбежала в библиотеку, плюхнулась на мягкий диван и зарыдала.
«Я полная дура, да?! – спросила она у Мудруса.»
«Ну, не надо. Ну не плакай. – впервые Майя слышала в его голосе сочувствие, – ну не надо. Оно того не стоит.»
Майя даже не слышала, Мудруса заглушили её мысленные стоны и изумрудный червь умолк.
– Эй, – за плечо её кто-то тронул.
Майя судорожно вытерла слёзы тыльной стороной ладони и обернулась. За ней стояла Василика.
– Ты так быстро убежала, что забыла крышку для объектива, – Василика протянула пластиковый круг Майе – Ты что плачешь? Эй…
Василика крепко обняла Майю.
– Да ладно, не обращай внимание на Аву. Она противная, ей вообще доверять не стоит.
И Майя зарыдала с новой силой. Василика погладила её по голове.
– Знаешь, она нам вчера чужое письмо переслала…
– П… Письмо… – у Майи засосало под ложечкой от страха.
– Да, от какой-то теневицы. Она написала Аве, о своих чувствах к Илье, а… Ава его переслала ему.
– Т… Ты видела письмо?! – голос Майи срывался в истерике.
Василика покачала головой.
– Илья его не показал, у них с Авой свои секреты.
– О ВремеНика – Майя сползла под стол.
– Что-то не так? Ты знаешь от кого оно?
– Знаю?! – голос Майи звучал как голос истерички, – Знаю! Оно моё, Василик.
Василика открыла рот и снова его закрыла.
– Ч-т-о?! Скажи, что я ослышалась?
Майя покачала головой.
– О ВремеНика… Как. Как ты вообще связалась с Авой? Ей нельзя доверять. Неужели вы пообщались столько, что она смогла заслужить твое доверие.
– Мы были знакомы два дня… и я ей все рассказала.
«Ну и дурище – фыркнул Мудрус так, как будто не знал об этом раньше»
– Люди – лицемеры – сказала Василика, – не зря оба этих слова начинаются с одной буквы.
Василика помолчала.
– Знаешь, а я, наверное, знала… о твоих чувствах к Илье. Я как-то гадала на своих кактусовых кристаллах – они сказали, что ты в него без памяти влюблена… Я не поверила. Решила, что это магнитные бури на них так влияют…
Василика еще чуть-чуть посидела с Майей, а потом ушла готовить яблочный пирог. Она готовила пироги каждый четверг, ни за что не откладывая любимое дело.
А Майя приняла единственное разумное на её взгляд решение касательно Ильи – избегать его всеми способами.
****
Ночью пока Майя крепко спала Мида обыскала все ящики и закутки, но фотоаппарата не нашла. Майя надёжно его спрятала, не посвятив в эту тайну никого. Мида про себя чертыхнулась. В полночь она выкралась из квартирки №8, прошла коридорами до Зала Каминов и через камин попала в сырой коридор, ведущий в Нижнебург.
Противоположный конец выводил к берегу лавовой реки Авен. Вход прикрывали заросли кристаллов – никто, кроме пресвященных, не знал, как попасть в Академию, минуя главные ворота и подвесной мост.
– Почему так долго, малявка.
Прислонившись к кристаллы сидела Гадюка. Со скуки она пускала блинчики по лавовой глади.
– Мида пыталась отыскать фотоаппарат, – перевёл жестикуляцию Аспид, – но Майя слишком хорошо его спрятала.
– А она изменилась… Она умнеет.
Гадюка скрипнула зубами, размахнулась и со всей силы метнула камень так, что подняла небольшую лавовую волну. Она встала и улыбнулась, облизав свои заточенные зубы раздвоенным языком:
– Хорошо… Отец в любом случае, не должен узнать, что она прошла пол пути к его сердцу. Придется действовать самим и напрямую.
– Ты свободна, – махнул головой Миде Аспид.
Мида что-то ответила ему жестами.
– Она спрашивает про награду.
– Когда с тебя будет достаточно – тогда и получишь свою награду.
Мида опустила голову и пошла обратно в Академию тем же путём, которым пришла.
– Ты же понимаешь, что сделает отец, если узнает, что мы проникли к нему в Академию. Ядоязыким туда вход воспрещён.
– Ага, а спасибо он скажет, когда девчонка достанет его сердце… Я что-нибудь придумаю, – закатила глаза Гадюка, – силой отнимать не буду этот фотоаппарат.
16 ноября в субботу Майя лежа на кровати изучала добытый фотоаппарат и пыталась понять, как и что там работает. Линза для поиска эмоций и души завораживала Майю больше всего. Щелкать, крутить и экспериментировать с ними Майя боялась – где-то там одна из линз должна была превращать в предметы одежды. А Майя не хотела несчастных случаев.
Майя не могла два месяца просто ждать дня рождения Ильи. Она четко помнила слова Миды, подтвержденные бабушкой и Веромахом – если Полуночник и прячет где-то сердце, то внутри Академии. Нужно было лишь выбрать подходящий день для прогулки по Академии.
18 ноября в понедельник у неё было окно между уроками и она, схватив фотоаппарат, отправилась на поиски сердца.
Мир в фотоаппарате чернел, белели только силуэты. Им словно рентгеном можно было просмотреть любой угол Академии, регулируя при помощи кнопки фокуса.
Светились в темноте красным только замедленные сердца в груди теневиков и теневиц. У некоторых студентов сердца вовсе отсутствовали – по правилам Подземельного мира в 16 лет, керамикам и саламандерсам сердца вырезали, устанавливая на их месте металлические двери. Это превращало их во взрослых. У Майи же двери не было, также как и у Ильи – они счастливым образом избежали этой участи. Они были единственными студентами в Академии с нетронутыми сердцами.
Майя знала, что сердце Полуночника, тоже не тронутое, но вынутое из его груди, должно светиться ярким пламенем. Но его нигде не было видно.
Майя побродила даже вокруг Полосатой Подлодки – там, где-то под ней судя по данным фотоаппарата было слишком много светящихся сердец – но они были настолько маленькие, что больше походили на сердца тараканов, нежели на сердца подземельцев.
