Рядом с ней стоял высокий парень с такими же жидкими черными волосами – Аспид.
– А вот и мои гости, – сказала больше себе чем кому-то Агния Францевна, – пунктуальны – 32 декабря на часах 23:56.
– Не будешь убегать, старуха?
Агния покачала головой.
– Мы обе знаем, Галина, что я далеко не убегу. Полуночник приказал меня убить. К чему этот цирк.
– Это подстава, – медленно прошептал Аспид.
– Здесь нет никакой подставы, Виктор, – покачала головой бабушка.
Лицо парня под змеиной маской вытянулось, в глазах блеснул страх.
– Гадюка, стреляй, – рявкнул парень, ему не нравилось, то, что Агния Францевна слишком много о них знала.
Гадюка не шевелилась.
– Галина, стреляй! – крикнула на Гадюку Агния Францевна.
У Галины дрожали руки – первый раз в её жизни жертва упрямо просила её пристрелить её. Не убегала, ни боялась, а покорно ждала, даже настаивала на скорейшей смерти.
– Да что ж ты будешь делать?! – вспылила Агния Францевна, – сделала шаг по направлению к наведенному на неё револьверу.
Раздался выстрел. Майя вскрикнула.
Выпущенный из револьвера пушистый шеехват кислотно зеленого цвета вырвался из дула и впился острыми клыками в покрытую морщинами шею бабушки.
Майя, забыв о ядоязыких, рванула к бабушке и опустилась рядом с ней на колени. Шеехват уже испарился с громким хлопком, но бабушка ещё была жива.
– Бабушка. Бабушка. Нет.
Майя трясла Агнию Францевну с такой силой, будто надеялась, что та сейчас оживёт, стоит Майе громче прикрикнуть.
– Я… – сдавленным голосом шептала Агния Францевна – Я тебе не бабушка, драгоценная моя…
Она взяла руку Майи своими немощными пальцами и приложила ладонь к груди девушки, будто на что-то намекая. Агния Францевна что-то ещё хотела ей сказать. Губы её, похожие на две высохшие рыбешки, дрожали. И она ослабла, так и недоговорив.
Тут произошло нечто из ряда вон. Лицо Агнии Францевны покрылось миллионом трещинок и голубых прожилок. С неё слетала маска масколикого. Майя отпрянула от тела и вылупилась на старушку, разинув рот от изумления. Тело Агнии Францевны вмиг помолодело, его обладательница была всего на пару лет старше Майи. Лицо было изуродовано множеством розовых шрамов с голубыми спиралями так что почти не походило на человеческое. Кто была эта женщина – понять было нереально. Ресниц, бровей и волос у нее не было, как у пациента кабинета химиотерапии. Майя осторожно дотронулась до руки женщины и рука просела, словно прогоревшая бумага. Женщина скукоживалась будто подожжённая огнем изнутри, пока не превратилась в горку серого пепла, которую разнес по комнате холодный ветер.
– Я тебя просила, остановиться… Ты меня не послушала… Отец отдал приказ её убить… – Гадюка покрутила в руках нож-крис с волнообразным лезвием, – я бы и тебя убила, но приказа не было… Однако… судя по тому, как ты следуешь моим советам наша следующая встреча будет с моим ножом у твоего горла.
У Майи не было сил нападать на Гадюку. Майя отчаянно закричала и потонула в потоке слепящей душевной боли, даже не заметив, как ядоязыкие покинули дом. Слезы застилали глаза Майи, грудь будто разрывало. Девушка не могла дышать.
Еле-еле её сил хватило на то, чтобы закатить рукав блузки, где располагалось её цветочное клеймо незабудка, сосредоточиться, представить тайный ход за зарослями кристаллов в Академию Теней и переместиться. Всё заволокло темнотой и Майя услышала шёпот, свой минералистический код:
Свинец наивен по натуре,
Фтор же вспыльчивее бури.
Ванадий — влюбится легко
Здесь до беды недалеко.
Рутений – искренний всегда,
Его чистее лишь вода.
Прометей во тьме любой
Будет жертвовать собой.
Совесть чистой сохранится -
Марганец – звено, не птица.
Ходит часто кюрий в юбке.
Кальций сильный, не скорлупка,
Не сломить вам никогда.
Углерод – душа всегда.
Теннессин храбрее льва,
Однако смелость рокова.
Майя брела по туннелю, ее шатало. Она не помнила, как преодолела его, добралась до Чокнутого Страуса и тихо постучала.
Дверь открыл Илья. В своем сером кардигане он как в домашнем халате выглядел располагающем к себе.
– Эй, солнышко, ты чего так ран…
Он умолк на полу фразе, заметив, что нос и щеки Майи опухли от слёз, а белки покраснели.
– Что стряслось?
Глава 21:
Самые холодные каникулы
Майя не смогла ответить, только молча прошла в коридор квартирке. Через дверной проем она заметила на кухне Василику. Та, сунув нос одновременно в три учебника по истории Подземельного Мира, морщила лоб, пытаясь вспомнить что-то.
– Напомни в каком году…
– Не сейчас! – буркнул Илья, провожая за плечи Майю в соседнее кресло.
– Шёл бы ты… – Василика оборвалась на середине ругательства, увидев зарёванную Майю, – Что с ней?
Илья не ответил, он проводил Майю на кухню, усадил на диван и принёс шерстяной плед – в Чокнутом Страусе было прохладно, а все окна были открыты на распашку.
– Хочешь успокаивающий чай? – спросил Илья Майю, уставившуюся в одну точку, – Особый. Василикин. Он успокаивает окончательно и навсегда.
Василика исподтишка толкнула парня локтем в бок. Шутки были не к месту.
– Хей, – Василика села рядом, приобняла Майю и погладила по спине. Майя. О всей силы упала на колени к Василике и зарыдала с новой силой. Сквозь всхлипы она рассказала про смерть бабушки, про ядоязыких и угрозы Гадюки, умолчала лишь о масколиких, помня о том, что упоминать подобные вещи рискованно для жизни.
После её рассказа кухня погрузилась в молчание, лишь Майя хлюпала носом. Тишину нарушил Илья:
– Кто-то умирает каждый день…
Майя ещё громче забилась в рыданиях.
«Чего-то получше ты придумать не мог?! – прочёл он во взгляде Василики».
Илья опустился на корточки и взял Майю за руки.
– Так вдохни и выдохни. Всё нормально слышишь. Всё позади. Здесь тебя никто не достанет. Я этого не позволю. Если что-то такое случается, то всё, что тебе надо сделать – это прийти ко мне. Если не смогу помочь, то хотя бы успокою.
Илья протянул руки, желая заключить Майю в объятье. Майя даже перестала всхлипывать, почувствовав тепло его рук в нескольких сантиметрах от её тела. Но он одёрнул их.
