– Не люблю подобные учреждения, – вылезая из микроавтобуса, сообщил мне Нифонтов. – Не по себе мне тут. Нет, понятно, что болезни у местных обитателей не заразные, что все буйные по отдельным палатам закрыты и никто их на улицу не выпустит, но все равно как-то муторно.
– Поневоле местные реалии на себя примерять начинаешь, – согласился я. – Страшное же дело. Не дай бог!
– Это да, – кивнул Николай. – Ладно, нам, похоже, вон туда надо. Там главное здание.
Скажу честно: это вам не вагнеровская клиника, где меня всегда и встретят, и приветят, и даже накормят. Мы с Николаем минут сорок потеряли, пока наконец дюжий молодец в идеально отглаженной форме не сопроводил нас в один из трех корпусов и не оставил в специальной комнате, предоставленной для свиданий с больными.
– Если какие продукты для передачи есть, сначала предъявляете их мне, – привычно сухо сообщил он нам. – Что-либо иное передавать больному запрещено. Свидание десять минут, если закончите раньше или же пациент проявит нездоровую активность, незамедлительно жмете на вон ту кнопку. Эта больная у нас находится всего ничего, кто ее знает… Ясно?
– Предельно, – подтвердил Нифонтов, которому при входе в здание пришлось сдать охране пистолет и массивный нож, что его крайне расстроило.
– Ожидайте, – буркнул санитар и удалился с тем, чтобы через пару минут вернуться в сопровождении очень красивой женщины средних лет. Всем она была хороша, и только одно ее портило – страх, который, похоже, навсегда отпечатался на ее лице.
– Десять минут у вас есть, – напомнил нам санитар, выходя прочь. – Дверь не закрывать.
– Я вас не знаю, – сообщила женщина, внимательно ощупав беспокойным взглядом наши лица. – Вы кто?
– Капитан Нифонтов, – показал ей удостоверение Николай. – А это Александр Смолин, мой помощник.
– Добрый день, – мягко произнес я, не очень хорошо понимая, как именно надо держаться с людьми, скорбными душой. Просто обычно я имею дело исключительно с теми, кто страдает телесно, а это, согласитесь, совсем другой коленкор.
– Кто вы? – дернулась щека Светланы. – Зачем вы здесь?
– Ваш муж, – не стал ходить вокруг да около Николай, заставив меня поморщиться. Мне кажется, зря он настолько прямолинеен. – Это он стал причиной того, что вы оказались здесь? Верно?
– Нет, – мотнула рыжими кудрями красавица. – И да.
– Это почему? – озадачился я. – Так разве бывает?
– У живых – нет. А у мертвых – еще как!
И она разразилась смехом, да таким жутким, что даже у меня, разного за последние годы повидавшего, мурашки по спине пробежали.
Глава шестая
– Он ко мне пришел! – задыхаясь от хохота, сообщила нам Светлана. – Он – ко мне. Мертвый.
– Бывает, – мягко сообщил ей я. – Они иногда возвращаются. Во снах, например.
– Не иногда, – подалась вперед женщина, резко перестав смеяться. – Это я виновата! Я!
– И что же вы сделали? – уточнил Николай, заставив меня недовольно поморщиться. В таких случаях должен говорить кто-то один, и ему подобные азы должны быть известны. Его этому учили. В конце концов, кто из нас сотрудник внутренних органов?
– Я его предала, – губы Светланы задрожали, она, похоже, решила без особых остановок перейти от веселья к плачу.
– Господи, да в чем? – изумился я. – С его смерти уже добрых полгода прошло. Я понимаю месяца три траур поносить, цветочки на могилку по первости повозить. Но жизнь-то идет дальше. Что же вам, до конца дней верность ушедшему супругу хранить, как духовную, так и физическую? Нет, я читал про такое, даже в театре спектакль на данную тематику видел, но в жизни ни разу не встречал. Так что стоит ли себя винить в некоей мифической неверности? Вы поступили так, как остальные, вот и все.
– Вы не поняли, – из глаз женщины вытекли две крупные слезинки. – Это не я решила, что предала. Это он так сказал. А потом… Потом…
Нифонтов забеспокоился, глядя на Светлану, которая, судя по судорожному дыханию и подергиванию плеч, похоже, собиралась забиться в истерике с минуты на минуту. Я, заметим, его волнение разделял, поскольку прекрасно понимал, что на этом разговор будет закончен. Заберут эту бедолагу, отведут в палату и врубят ей укол. И бог весть, когда мы снова сможем с ней побеседовать.
– Ну-ну-ну, – я положил свою ладонь на ее. – Мало ли кто что скажет? Я вот, например, одной своей подруге пообещал звезду с небес достать. И что вы думаете?
– Что? – заинтересовалась она, всхлипывая.
– Не достал, – немедленно ответил я. – Где я и где звезда? Так что ваш муж, живой ли, мертвый, может нести любую чушь. Особенно если она еще и бездоказательна.
– Он прав, – мотнула головой Светлана. – Я ведь его на самом деле предала. Так и есть!
– Каким образом? – снова влез в разговор Нифонтов, то и дело поглядывавший на приоткрытую дверь.
– Я продала Олегу ту часть бизнеса, что мне в наследство досталась, – широко открыв глаза, объяснила нам женщина. – А это ведь была память о нем. Он всю душу свою в дело вложил, жил им, дышал им. Из-за него и умер. А я дрянь, мерзавка, тварь…
Светлана вцепилась ногтями себе в щеки и, раскачиваясь из стороны в сторону, завыла, словно подстреленная волчица.
– Олег – кто? – резко спросил у нее Нифонтов.
– Они с Толей когда-то вместе дело начинали, – промычала Черемисина сквозь рыдания. – Они деловые партнеры.
Она еще не договорила, а в помещение, где мы расположились, ввалился санитар с невероятно недовольным выражением лица.
– Свидание окончено, – сообщил он нам. – Все понимаю, интересы следствия, но пациентка эмоционально нестабильна.
– Он меня наказал за жадность, – взвизгнула Светлана, когда санитар прикоснулся к ней. – И Олега накажет! Но его – больше.
Что примечательно, слезы снова сменились хохотом. Возникало ощущение, что у этой дамы внутри головы есть какой-то рубильник и некий чертик, поселившийся там, то и дело его переключает.
На самом деле страшное дело. Лучше помереть, чем сюда попасть.
– Почему его больше? – чуть задержал санитара, уводившего женщину, Николай, причем тот немедленно что-то забубнил. – Да не гундось ты, служивый. Это важно.
– Я ему жена, – захлебываясь от веселья, пояснила Светлана. – А он – брат, хоть и не родной, а названый. Для мужчин такое значит куда больше. Ах-х-ха-а-а!
Она зашлась в истерическом смехе и начала колотить кулачком по плечу медбрата.
– В любом случае прокатились не зря, – проводив взглядом больную женщину, сообщил мне Николай. – Так сказать, совместили познавательное с поучительным.
– Жалко эту милашку, – заметил я. – По сути, ее вины в случившемся как таковой нет. Вступил человек в право наследования, после подумал, подумал да и избавился от ненужного актива. Что здесь такого?
