– Оставим сферу чудес. – Я взял с тумбочки книгу, на обложке которой был изображен молодой парень в длинном кожаном пальто и со старинным дисковым пулеметом, ствол которого он положил себе на плечо. – Ого, чего вы читаете. Война и немцы?
Вагнер снова высморкался, но теперь в этом звуке мне отчетливо послышалась укоризна, что-то вроде «ну зачем так-то?».
– Нет, это про другое, – лучисто улыбнулась Бэлла. – Интересная книга. Только я не сама читаю, мне читают. Можно было бы и аудио скачать, но Петр Францевич…
Приоткрылась дверь палаты, и на пороге появилась Ряжская.
– Ого, да у тебя гости! – весело произнесла она. – А я слышу – вроде мужской голос, думаю: это кто это тут такой? Привет, Саша.
Она подошла к нам и потрепала меня по плечу. По-доброму, приветственно, как своего. Чуть ли не члена семьи.
– Да, у меня гости, – как мне показалось, Бэлла самую малость, чуточку, но расстроилась оттого, что к ней пришла сестра. – Привет, Оль!
– Ты сегодня совсем молодцом, – похвалила ее Ряжская и поправила подушку. – Сердце радуется тебя такой видеть! А то вчера грустная лежала, говорить ни с кем не желала.
– Погода, – вступился за Бэллу я. – Вся Москва смурная ходит, потому что дождь льет как из ведра и холод вернулся. Чего ж тут веселого? А нынче вроде как ничего, более-менее распогодилось.
– Вот-вот! – подтвердила девушка невероятно серьезно, словно вступая со мной в одну коалицию. – А как снова потеплеет, меня опять отвезут в сад. Да, Петр Францевич?
Тот покрутил в руках невероятно большой клетчатый платок и вновь трубно высморкался, как видно последовав моему примеру и не стремясь давать какой-то конкретный ответ. А минут через двадцать и вовсе выгнал нас из палаты, не обращая внимания на просьбы, а после и протесты Бэллы.
– Скоро увидимся, – покидая ее, все же пообещал я, плюнув на свои недавние мысли. – Обещаю!
– Я буду ждать, – прошелестел негромкий голос Бэллы. – Приходите поскорее, Саша. Мне с вами очень спокойно.
Ох, надеюсь, что в пиковом случае, который, увы, более вероятен, чем благоприятный исход, мне не придется ее отпускать туда, за седьмое небо. Не в этот раз.
– Что скажешь о Бэлле? – спросила Ряжская, когда мы подошли к тому же месту, у которого беседовали в прошлый раз. – Может, есть чем меня порадовать?
– Ничего нового сказать не могу, – ответил я, устраиваясь на широком подоконнике. – Рад бы, да не могу. Но я ищу. Поверь, на самом деле ищу. Советуюсь с теми, кто знает больше, чем я, кое у кого прошу помощи, даже в долги залезаю. Но пока ничего.
– Если долги денежные, только скажи, – деловито заметила Ряжская. – Это не проблема. Или нет? Речь не о деньгах?
– Не о них, – подтвердил я. – Не бери в голову, это мои заботы. Да, время играет против Бэллы, это так, но оно пока есть. Значит, есть и шансы.
– Ты невероятно сложный парень, Смолин. – Ряжская положила мне руку на плечо. – С тобой бывает очень тяжело. Но при этом ты один из немногих людей, которым я отчего-то верю.
– Дело в моем природном обаянии, – предположил я. – Да и как женщине устоять против такого красавчика?
– Болтун ты! – рассмеялась моя собеседница, расстегивая сумочку и доставая из нее флешку. – Красавчик! На, держи, мне Антон сегодня утром информацию по твоему запросу передал. Это тот максимум, на который мы способны, ручаюсь. Тут не банальная отписка на отвали, а полноценная аналитическая справка. Я проверила.
– В последнем не сомневаюсь ни на секунду, – обрадовался я. – Вот спасибо!
– Наш недавний конфликт улажен полностью? – уточнила у меня Ряжская.
– Да я про него еще тогда забыл. Чего в жизни не случается, особенно между друзьями.
– А мы друзья? – очень внимательно глянула на меня Ольга Михайловна.
– Конечно, – заверил ее я. – Иначе чего бы я тут делал?
– Бэллу навещал. Думается мне, даже если мы разругаемся вусмерть, ты ее все равно не бросишь. Так ведь?
– Не прессингуй меня чрезмерно – не разругаемся. Тем более что у меня не так и много друзей.
– Друзей? – сложила губы сердечком Ольга Михайловна и придвинулась ко мне, буквально приперев к стеклу. – А один обаятельный красавчик мне обещал куда большее. Намеки интимные строил, сопел вызывающе. Не подскажешь, кто это был?
А, это она мне ответочку включила за недавний выпендреж в кабинете Волконского. Не спорю, имеет право.
– Можно я потом отшучусь? Правда в голову ничего путного не идет, а банальщину городить не хочу. Я тебя для этого слишком уважаю.
– Ладно, отложим этот раунд на потом, – согласилась она. – Но ты имей в виду: женщины никогда не прощают бездействия тем мужчинам, которым они поверили.
– А мне ты поверила?
– Тебе? Да.
– Лучше бы соврала, – опечалился я, спрыгивая с подоконника. – Теперь мне стало страшно.
– Ну, пока не бойся, – успокоила меня Ряжская. – Сам же говорил – время есть. И у тебя, и у меня. У нас!
– Это да, – я глянул на экран смартфона. – Ого, шестой час. Надо выдвигаться.
– Далекоидущие планы? – полюбопытствовала Ряжская.
– Встреча с друзьями, – не стал скрывать я. – Два года не виделись.
– Если в центре, могу подбросить, – предложила она. – Где встречаетесь?
Как оказалось, наши маршруты практически совпадали, что не могло не радовать. По дороге сюда мне пришлось почти час слушать протяжные песни на таджикском языке, исполняемые водителем, и повторного концерта, боюсь, я бы не пережил.
Попрощавшись с Вагнером, который как раз вышел из палаты Бэллы, мы направились к лестнице. Не знаю, что заставило меня обернуться тогда, когда мы были уже в самом конце коридора, но я все же это сделал. И успел увидеть прозрачную тень, спешно нырнувшую в одну из палат.
Призрак. Причем спрятался он потому, что не захотел быть замеченным. Мной замеченным. Значит, он в курсе того, кто я такой.
С другой стороны – ничего удивительного в этом нет. Ни в существовании духа, обитавшего при больнице, ни в подобном его поведении. Призрачная публика, особенно та, которая уже потерлась на свете после смерти, со временем приобретает способность отличать таких, как я, от обычных людей. Например, моя Жанна, встреться мы с ней сейчас, а не тогда, скорее всего, не была бы столь удивлена тем, что я ее вижу.
Что до местного призрака… Наверное, он не желает нашей встречи, потому что меня боится. Думает, что я его отсюда выпроваживать стану или, того хуже, на небеса отправлю. Не секрет, что есть и такие тени, которые не желают покидать грешную Землю, предпочитая сомнительность этого существования сомнительной благостности того. Тут все ясно, понятно, привычно. А там поди знай. Да и есть ли оно, это «там»?
