Она с видимым удовольствием облизнулась, а после тихими, прямо-таки какими-то кошачьими, шагами удалилась из кухни.
– Ох, Александр, нехорошие ты игры затеял, – сообщил мне Вавила Силыч минутой спустя. Он, разумеется, слышал наш разговор от слова до слова, но меня это совершенно не раздражало и не печалило. Такая уж у него работа – все знать, что в доме происходит. – Недобрые. Как бы это все тебе боком не вышло.
– Если все упрется только в «как бы», то я счастлив буду. Многовариативность – это же замечательно! Но в моем случае, боюсь, ей и не пахнет, потому даже шансов на то, что последствия не наступят, нет. Другой вопрос какие.
– Мудрено говоришь, – пожаловался мне подъездный. – Так сразу и не поймешь.
– Это от усталости, – предположил я. – В голове гудит, вот и прет из меня поток сознания. Вавила Силыч, ты только не обижайся, но я спать. А ты вон, если хочешь, чайку попей или, к примеру, рассольника поешь. Мой раздолбай целую кастрюлю сварил.
Чай он пить отказался, есть тоже, зато живенько распределил всех куда следует: меня отправил спать, а рассольник в холодильник, чтобы тот до утра не скис.
Я заснул еще до того, как голова коснулась подушки. И, что важно, в этот раз мне ничего не снилось. А то, знаете ли, имелись у меня подозрения о том, что еще и Морана пожелает со мной пообщаться. Она всегда выбирает такое время, когда у меня сил почти не остается. Может, случайно, а может, и нет.
Разбудил меня луч солнца, который настырно светил в глаз. Опять я шторы забыл задернуть, выходит. Только и остается, что непристойно выругаться, причем вслух.
– Саш, привет! – прощебетала Жанна, нависая надо мной. – Ой, ты, когда спросонья, такой смешно-о-ой!
– Привет. – Я потянулся. – Ну, что там наш старинушка? Много гадостей про меня наговорил?
– Да нет. – Девушка устроилась рядом и уткнулась призрачным носиком мне в плечо. – Но мнения он о тебе не слишком высокого.
– В смысле? – опешил я.
– Как о человеке, – пояснила Жанна. – Он так своему помощнику, Саше, и сказал: «Этот Смолин слишком молодой и глупый. Много самолюбия и самоуверенности, такого окрутить ничего не стоит. И тщеславия хоть отбавляй, что тоже работает на меня».
Не скажу, что приятно было такое слышать. Хотя, конечно, доля правды в этом была, причем немалая.
Ой, много же мне все-таки еще над собой работать надо. Много. Как там в тегах к книгам на самиздатовских сайтах пишут? «Становление личности». Вот это про меня.
– Зато под утро все изменилось, – продолжала тем временем рассказывать Жанна, забрасывая мне руку на грудь. – Все уже угомонились, и Илья Николаевич, и прислуга, и Саша этот тоже. Он же прямо там и живет, в доме хозяина. Я подумала, что интересного ничего уже не случится, и уходить собралась, но тут как завертелось все! Крики, грохот, стрельба. А потом Саша из своей комнаты выскочил, бледный как покойник, глаза безумные, волосы торчком, а в руках пистолет. И как заорет: «Смолина убить надо, и как можно быстрее! Он – черт!»
– О как! – восхитился я, поняв, что маленькая засранка Мара таки сделала то, что собиралась. – Ну-ну, чего дальше?
– Влили в него вискаря, он более-менее в себя пришел, но связного ничего все равно не рассказал, кроме того, что из него во сне какая-то нечисть чуть душу не вынула, а после от тебя привет передала. Илья Николаевич все это выслушал, подумал маленько и велел, чтобы с твоей головы ни волоска не упало. Саше это сильно не понравилось, но он из военных, а потому приказ для него все. И вот еще что, старый хрыч Ряжскому позвонил и то же самое сказал. Вернее, велел. Он вообще с ним разговаривал так, словно с прислугой, не то что накануне ночью, при тебе. Ну, знаешь – подай-принеси, пошел вон.
А вот это уже интересно, это кое-что меняет в общей картине мироздания. Значит, с этой стороны мне опасаться пока нечего. Правда, теперь другая напасть появилась – охранник Саша. Знаю я таких твердолобых, они если чего для себя решили, то от намеченного плана не отступают. Пока действует запрет хозяина, он меня на самом деле не тронет, но когда его отменят, то он меня из принципа прибить попробует.
Чую, не разойтись нам теперь с ним миром ни при каких условиях. Ну да и ладно. Скормлю его Маре вместо Ряжского, заодно с ней и рассчитаюсь.
– Хозяин, проснулся? – в комнату, топоча лапами, вбежал Родька. – А я там сырничков приготовил. Сметаны, правда, нет, но зато варенье есть. Клубничное! Айда снедать!
– Чего это он? – оторвав голову от подушки, удивленно уставилась на моего слугу Жанна. – Завтрак, почтение в голосе… Я что-то пропустила?
– Ночью ему фитиля вкрутил как следует, – пояснил я. – Чтобы место знал.
– Жалко, что это шоу мимо меня прошло, – посетовал призрак. – Может, повторишь на бис?
– Вот же до чего ты пакостная девка! – возмутился Родька. – Я ж всегда за хозяином своим в бытовом смысле как за дитем малым хожу. Покушать там, еще чего… Ну, немного отвык от того за пару лет, пока мы по странноприимным домам мыкались, но теперь все по-старому пойдет. Как положено.
– Сырники – это хорошо, – поднялся с кровати я и потянулся. – Пошли поедим. Только вот что сначала сделаем.
Я включил компьютер, забрался в одну старую папку, нашел там некую фотографию и развернул ее во весь экран.
– Жанна, – обратился я к девушке, которая осталась валяться на кровати. – Поди сюда, глянь на фотку и скажи мне: ты среди этих людей никого не узнаешь?
Глава двенадцатая
– Это ты, – ткнула девушка пальцем в экран, если, конечно, оное телодвижение так можно назвать. Просто он матрицу экрана насквозь прошел. – Такой молоденький и смешной! И галстук у тебя жуткий, конечно. Неужели тебе никто не мог сказать, что нельзя на шею такое убожество повязывать? Лучше уж вообще просто с расстегнутым воротом ходить, чем с таким отвратом.
– На что были деньги, то и носил. Не отвлекайся, знакомые лица выискивай.
– Эта была в банке, когда мы туда заходили, – Жанна внимательно изучала лица моих бывших коллег на групповой фотографии с одной очень давней новогодней пьянки. Редкий случай – на ней присутствовал весь тогдашний состав отделения, от операционистов до управляющего. Почему редкий? Просто на коллективных производственных сабантуях всегда кого-то да не хватает: то ребенок заболел, то печень, то еще чего случилось. Или просто люди тихонько сваливают, поскольку им за трудовые будни коллеги по цеху надоели до предела. А тут прямо все остались. – Наталья, если не ошибаюсь. Ты с ней еще обнимашки устроил у всех на виду. И вот эту помню, ты ее Федей называл. Да ладно! Нет, точно! Да вот же он! Сто пудов – он! Тот самый дядька, которого я у Ряжских в доме видела. Только теперь он призрак.
Так я и знал! Все-таки Силуянов, подлюга такая! Это он мне палки в колеса сует! И прогулка Ольги в Навь – его рук дело.
Но вообще произошедшее в логические рамки замечательно укладывается, потому я еще до опознания моей неугомонной подружкой покойного Вадима Анатольевича сообразил, кто же прячется за маской загадочного недоброжелателя. Просчитал я его. Собственно, данный вывод по мере накопления фактов просто-таки напрашивался. Человек Силуянов был недобрый, что признавалось всеми, включая даже его коллег. Да прямо скажем: дрянь был человек. После роковой встречи с Марой он еще слегка умом тронулся, а под конец и вовсе руки на себя наложил. Нет, бывает, что даже при подобном пучке проблем люди после смерти куда следует отбывают, но тут еще один фактор наложился – горячая ненависть ко мне. Именно она, как мне думается, его на нашем пласте бытия удержала.
