– Почему она тебе доверяет?
– Рейнар, тебе кто-нибудь говорил, что ты мастер залезть под кожу?
– Я просто задаю интересующие меня вопросы. Мне это важно.
Вновь Никлас замолчал. И вновь я было подумал, что разговор окончен, но снова ошибся.
– Знаешь, если бы среди секретных служб проводился чемпионат предателей, я бы его выиграл, – негромко заговорил Никлас. – За свои сорок три года я успел предать две фамилии первого сословия, четыре фамилии сословия второго, Гильдию Магов, Трибунал Конгрегации, Отдел специальных операций, причем его дважды, а также я предал Империю, поданным которой являюсь, и Новогородскую республику, подданным которой являлся.
Повисла небольшая пауза, во время которой я раздумывал, что нужно сказать, но Никлас комментариев от меня, как оказалось, не ждал.
– Знаешь, как я познакомился с Ливией? Именно я был тем человеком, который отвечал за ее похищение из храма Асклепия, последующую нейтрализацию и превращение в куклу. И вся операция была проведена под моим чутким и неусыпным руководством, под моим контролем и с моим непосредственным участием. И Ливия прекрасно об этом знает, как знает и о том, почему именно тогда я, в первый раз, предал интересы Отдела специальных операций и спас ей жизнь. Да, кстати – о том, что Ливия не просто жива, но и при памяти, до сих пор в Империи не знают.
– Верховный жрец нордлингов, слепой который, когда увидел ее первый раз, сразу после казни Лавиолетта, назвал ее «высочеством».
Никлас даже распахнул глаза и выругался.
– Откуда он узнал?
– Не знаю. Он потом немного умер, ты видел, так что спросить не получилось.
– Плохо, – только и покачал головой Никлас. – Очень плохо. Единственное что радует, что она осталась с Кавендишем в относительной безопасности. Впрочем, это уже не так важно, мы и так теперь все по уши при деле. В общем, Ливия прекрасно знает и понимает, что своими поступками я закрыл себе все возможные иные пути – раз за разом на своем пути наверх, к первому сословию, выбирая на многочисленных развилках такие решения, что теперь мне осталась только одна дорога – рядом с ней. Или на самую вершину, или на плаху.
– Но Ливия идет не своим путем, – негромко произнес я.
– Да. По воле богини она считает своим первоочередным долгом защищать тебя. Поэтому я здесь и сейчас с тобой…
После этих слов у меня в голове сразу сложилась картина – если я погибаю, то и Ливия начинает действовать в собственных, а не в моих интересах. Я было даже напрягся, но Никлас вдруг рассмеялся.
– Не волнуйся, я не настолько идиот, чтобы замышлять убить тебя, избранника Морриган. А сейчас хватит вопросов, дай мне, пожалуйста, отдохнуть, я что-то сильно очень устал, а нам скоро опять на…
Никлас не успел договорить – валко переваливающийся траулер, забирающийся на очередную волну, с подъемом явно не справился. Палуба под нами резко изменила положение – нос корабля повело, и он в буквальном смысле начал падать с волны, которую не смог преодолеть, при этом разворачиваясь к накатывающему валу бортом. С резким хлопком удара выбило один из иллюминаторов, следом сдвоенным хлопком вылетели второй и третий, в кают-компанию хлынула вода; громко и возмущенно заорал кот, загремела падающая с полок посуда и личные вещи – крен развернувшегося на подъеме траулера достиг девяноста градусов, опрокинутый волной корабль буквально лег на борт.
Вместе с Никласом мы съехали вниз по полу, как по стене – при этом я чуть было не зашиб испуганного и промокшего кота. Корпус судна гулко завибрировал – нос ушел под воду, корма оказалось в воздухе, и винт крутился вхолостую. Крен стал отрицательным – корабль переворачивался вверх дном.
– Мы сдохнем! Мы все сдохнем!!! – с безумной улыбкой вдруг заорал проснувшийся Кетиль, когда увидел, что лежит на бортовой переборке и смотрит на палубу снизу вверх. Улыбка его сверкала кровавыми зубами – по время падения он сильно расшиб губу, и кровь наполнила его рот и обильно текла по бороде.
Орал Кетиль, орал кот, гудел и скрипел корпус, а палуба постепенно становилась потолком.
– Дева Морриган, – только и смог вымолвить я, осознавая, что корабль уже находится в перевернутом состоянии с поднятым над водой килем. Но почти сразу по всему корпусу прокатился гулкий удар: словно огромный водяной кулак ударил в борт, заставляя траулер перевернуться обратно. Как детская игрушка корабль выпрямился, становясь на ровный киль. Заливаясь безумным смехом, все это время что-то на нордвикском продолжал орать Кетиль. Он, кстати, несмотря на пораженческие крики, уже поймал и засунул себе за пазуху мокрого и испуганного кота, которого подхватило заливающейся в кают-компанию водой.
Это я увидел краем глаза, потому что мы с Никласом уже бежали наверх, поднимаясь из ставшего таким неуютным закрытого помещения. И когда мы оказались на палубе, пришло понимание – несмотря на то, что траулер встал обратно на киль, ситуация оставалась критической. Ведь так и не забравшись на волну, наш корабль повернулся к накатывающим валам боком. И очередная надвигающаяся волна, уже нависающая высоко над нами, грозила корабль снова перевернуть.
Двигатели не справлялись, скорости не хватало – траулер просто не успевал развернуться и снова встать носом к волне. К счастью, в дело вступил Никлас – вокруг нас взвихрился воздушный вихрь. Который, подхватив траулер в самый последний момент, как рукой развернул его носом к волне. Свистел ветер, скрипело гнущееся железо, словно легкая пушинка улетела прочь оторванная стрела крана – Никлас действовал совсем не ювелирно. Мощь созданного им конструкта была так велика, что я видел, как Никлас бледнеет, как изменяется его лицо – за считанные мгновения он стал похож на исхудавшего человека, голодавшего больше месяца. Но нос уже повернулся к волне, траулер забирался на водяную гору, а Никласа, чтобы он не рухнул в бурлящее море с трапа, я удержал.
Потом я уже узнал, что во время переворота за бортом оказалось сразу пятеро: трое варгрийских всадников и два нордлинга из экипажа. Но всех пятерых, как рукой, на гребне очередной волны мягко закинуло обратно на палубу, никого спасать не пришлось.
Произошедшее казалось невероятным, и все без исключения понимали, что спасло нас чудо, имя которому – божественное вмешательство. Причиной было не только чудесное спасение оказавшихся за бортом: странный удар странной волны, которая нас перевернула обратно, пришел с совершенно неожиданной стороны, противоположной направлению ветру и бегу волн. Подобного просто не могло случиться в обычном варианте событий.
Произошедшее, несмотря на пережитый ужас, подняло дух команды на недосягаемую высоту. Против нас была вся сила возмущенной морской стихии, но все осознали, что с нами боги – иначе наше спасение никто не интерпретировал.
Кетилю, кстати, я хотел в воспитательных целях пару раз втащить по лицу за его крики в кают-компании, но он на голубом глазу заявил мне, причем стихотворно, что в любом случае мы все когда-нибудь умрем, так что он никоим образом не ошибся в прогнозах. От такой неприкрытой наглости я настолько удивился, что даже воспитательную работу проводить передумал.
