Было и еще одно следствие случившегося. Вместе с Никласом мы больше лед не сбивали – его перевели на дежурство в рубку, чтобы в следующий раз был наготове и смог в случае чего помочь воздушным вихрем снова выпрямить корабль носом к волне.
Я же, после того как мы заделали щитами все выбитые иллюминаторы и выбитые секции остекления рубки, продолжил махать ломом на заливаемой водой палубе. В компании не только Кетиля – капитан присоединил нас с ним к одной из смешанных команд варгрийцев и нордлингов.
А о страхе закрытых глаз, после того как во время переворота корабля увидел в кают-компании над собой палубу вместо потолка, я забыл напрочь. Засыпал теперь во время отдыха между вахтами сразу и крепко.
Глава 18
В этот раз проснулся я, как показалось, сразу после того как закрыл глаза. Не совсем так – взгляд на часы показал, что полтора часа я все же поспал. Но несмотря на полтора часа отдыха, ощущение «недополученного сна» не уходило. Так бывает, когда из состояния серьезной усталости проваливаешься в сонное утомленное беспамятство, которого категорически не хватает для того, чтобы восстановить силы.
Разбудил меня один из нордлингов команды. Один из тех, чье имя я легко запомнил – «Малыш» Гудмунд. Его сложно было не запомнить – рыжебородый гигант с кулаками, размерами больше чем пивная кружка объемом в имперскую пинту. Ростом и шириной плеч он выделялся даже среди в целом немаленьких нордлингов.
Когда я проморгался и отвел взгляд от циферблата часов, Гудмунд оскалился крупными желтыми зубами. Как будто успокаивая и своей грубой улыбкой говоря, что неожиданное пробуждение – не авральная тревога.
Нордлинг ободряюще потрепал меня по плечу и сунул в руки большую горячую кружку с какао. Довольно странное дружелюбие – для того, кто мог бы наблюдать подобное со стороны. Но для меня подобное отношение уже казалось вполне естественным: я теперь, как и Никлас, как и остальные бойцы-варги, для нордлингов, вернее для отдельно взятой команды траулера, являлся полностью своим.
Тысячелетние традиции – даже рабов и военнопленных принимали в команды драккаров, если во время шторма тем доводилось брать весла в руки. Вот и мы с Никласом и бойцами-варгами за минувшие восемь дней – именно столько, на двое с половиной суток больше от расчетного, ушло у нас на путь от восточной оконечности Айлгвена до берегов варгрийской Арконы, в борьбе с обледенением в понимании нордлингов «взяли весло», спасая и себя и корабль. Причем на борту корабля, опять же в понимании нордлингов, отступали условности субординации – раб ты или король было совершенно неважным, пока все в одной «гребной» команде. Поэтому и будил меня Гудмунд по-панибратски, несмотря на недосягаемую разницу в сословном положении.
Согревая руки кружкой с горячим какао, я прихлебывал напиток, пока рыжебородый великан будил остальные отдыхающие смены. Последнее наше дежурство оказалось на удивление легким – ветер стихал, волны больше не поднимались выше уровня палубы, так что мы буквально отдыхали. Да и сейчас Гудмунд жестом показывал нам всем страховочные пояса не надевать – судя по паре его грубоватых шуточек, нам предстояло «заходить в бухту», причем нужно было сделать это так, чтобы «бухта не зашла в нас». Все это Гудмундом довольно каламбуристо было высказано, так что озвученное выражение «поберечь свою задницу» заиграло сразу несколькими смыслами.
Последним Гудмунд разбудил Кетиля. Причем сделал он это довольно неожиданным способом – если меня, других матросов-нордлингов и бойцов-варгов рыжебородый будил аккуратно, потрясывая за плечо, то Кетиль получил сразу два удара сапогом по ногам. А сапог там такой, что в него я двумя ногами влезу, наверное.
Подобное отношение Кетиля возмутило, и, едва продрав глаза, он вскинулся и принялся выяснять отношение с вахтенным. Думаю, в ином случае могла бы даже начаться драка, но Кетиль был намного ниже – и кричал он на Гудмунда, задрав бороду и глядя снизу вверх.
– Это правда, Имперор? – повернулся вдруг ко мне Гудмунд, обращаясь на варгрийском языке, говоря при этом с жутким акцентом.
– Что? – не понял я вообще ни вопроса, ни способа ко мне обращения.
– Имперор, Кетиль говорит, что когда ты займешь трон, он станет твоим придворным сказителем и поэтому, – пояснил свой вопрос удивленно выглядящий после слов Кетиля Гудмунд.
– Чего… – большого усилия мне стоило не добавить усиливающего вопрос междометия.
– Твой будущий придворный поэт и сказитель, Имперор. Так говорит Кетиль, – пожал плечами рыжебородый.
«Опять брешешь, собака?!» – судя по интонации, спросил он Кетиля, увидев мою недоуменную реакцию. Тот в ответ разразился длинной возмущенной тирадой, вновь задрав бороду и брызгая слюной.
– Почему ты называешь меня императором?
– Прости, – склонил голову Гудмунд. – Правильно называть тебя «гроссо-имперор»?
«Да что ты такое несешь?» – едва было не повысил я голос, но сдержался. Рыжебородый нордлинг-вахтенный между тем громко пожелал Кетилю всего хорошего, даже сделал вид, что демонстративно и презрительно плюнул на него, после чего вышел из кают-компании.
– Кота моего если еще раз вздумаешь валерьянкой поить, руки тебе вырву и в жопу твою засуну, – напоследок на всеобщем языке пообещал Кетилю вернувшийся в дверной проем Гудмунд, после чего действительно ушел.
– Они все уже давно называют тебя императором, мой лорд, – видя мое удивление, негромко произнес Юрай – боец-варг, вместе с которым я оказался в вахтенной команде после того как Никласа «повысили» до дежурного в рубке.
– Почему они меня так называют? – довольно сдержанно поинтересовался я, думая при этом кого и как наказывать за утечку информации. Почему-то перед глазами стояло лицо Кавендиша, язык которого оказался слишком длинным. Но как оказалось, я ошибался и зря на него грешил, потому что Юрай пояснил:
– Лорд Кавендиш безоговорочно признает тебя за лидера, при этом он претендует на титул Единого Короля Северного круга. А Единый король нордлингов всегда признает власть только одного человека – Императора Септиколии. Тиран Фридрих же для лорда Кавендиша, как все знают, теперь не властитель. Поэтому все без исключения нордлинги и сделали вывод, что именно ты – будущий Император. Для них это не тайна, они это даже в пивной обсуждали перед отправлением из Нордхейма.
Мне ничего не оставалось, кроме как тяжело вздохнуть. Да, похоже, Кавендиш был как никогда прав, когда сказал, что наше положение похоже на нахождение в центре сходящей с горы лавины. Такой подставы от простых мышлением нордлингов, которые массово раскрыли то, что не каждая разведка бы обнаружила оперативно, я совсем не ожидал.
После того как нас разбудил Гудмунд, впервые за долгие дни находящиеся на отдыхе команды не отправлялись на вахту по обколке льда. Наконец-то показалась земля, причем показалась уже давно, пока мы спали. И это событие, которое я с таким нетерпением ждал все восемь дней болтанки, оказалось не столь приятным и волнующим из-за новой информации о моем статусе «имперора» среди нордлингов.
