– Да пошел ты…
Тимофей Морозов.
Вот недаром его зовут Отмороженным Феем. Кому еще придет в голову открытым текстом посылать главного врача? Причем находясь в его кабинете!
– Тимофей Сергеевич, ты не зарывайся особо, – недовольно бурчит Торганов и добавляет с усмешкой. – А то всеку.
– Угу, – легко соглашается Морозов, поднося ватку с нашатырем к самому носу.
Фыркаю негодующе и, открыв глаза, порываюсь сесть.
– Привет, – улыбается мне Морозов. Подкладывает подушку под спину. – Ты чего это удумала, Лер? По коридорам бегаешь. Сознание теряешь. Тебе лежать надо. Нехорошо.
Даже пальцем грозит, как маленькой.
Вот как ни в чем не бывало! Аж злость берет.
– Ты как тут оказался? – обалдело спрашиваю, убирая в сторону руку с нашатырем. Во все глаза смотрю на Морозова, затем перевожу взгляд на Торганова.
– Работаю я тут, Лерочка, – улыбается самой обаятельной улыбкой Фей. Интересуется заботливо. – Ты как вообще? Водички дать?
– Нет, спасибо, – обалдело мотаю головой. Смотрю на сидящего рядом мужчину в белом халате. И пытаюсь понять, что происходит. Ну, не должно тут быть Тимофея Морозова!
– Как работаешь? – туплю, ничего не понимая.
– Юрисконсультом, – снисходительно сообщает Тимофей. – Вот, помогаю Виктору Петровичу воевать с ДИЗО.
Понятия не имею, что такое дизо, но и переспрашивать не собираюсь.
– А дети где? – спрашиваю вроде Торганова, а сама, не отрываясь, таращусь на Тимофея.
– В реанимации, – вздыхает он и добавляет весело. – Прикольные они такие, Лер. Так смешно зевают. Ногами дрыгают.
Вот почему у этого человека все легко и просто? Я родила. А он уже два раза сбегал посмотрел. И ведет себя как заботливый муж и папаша.
Невольно попадаю в капкан его обаяния. Но Морозову верить нельзя. Ни одному слову!
– А почему их в палату не принесли? – с усилием воли перевожу взгляд на главного врача.
– У нас своя процедура, Валерия Васильевна, – вздыхает он. – В реанимацию поступил сегодня очень тяжелый ребенок. Врачи с ним занимались. Поэтому немного задержали перевод в отделение.
Краснею от смущения. Это ж надо быть такой дурой?! Совсем мозги растеряла. Кроме нас в роддоме есть еще пациенты. А у меня свет клином сошелся на Морозове. Только о нем и думаю.
Прижимаю ладони к щекам. Стыдно-то как, господи!
И тут же запястье попадает в несильный захват крепких мужских пальцев.
– А это что такое? – смотрит в ужасе на синяки от инъекций.
Осторожно вытаскиваю руку из лапищи Тимофея. И тут же понимаю, что вопрос адресован не мне.
– Виктор Петрович? Я тебя спрашиваю!
– Такие сотрудники у нас, – бухтит тот. – Нормальные давно в город перебрались. И там на косметологов выучились…
– Ну, я понял, – вздыхает Тимофей, снова обращая все внимание на меня.
– Лера, – шепчет, снова сграбастав мои руки в свои. Убирает пальцы чуть в сторону, боясь задеть катетер.
– Может, мне выйти? – раздается от двери насмешливый голос Торганова.
– Работай, – милостиво разрешает Морозов. – Мы к себе пойдем.
Нормальный поворот! Вообще ничего не спросил. Не выяснил. Просто тянет за локоть и улыбается.
А я, словно под гипнозом, поднимаюсь с дивана. Тимофей живо обнимает меня за талию и командует, не принимая отказа.
– Давай, Лерочка. Помогу тебе дойти!
18. Контакт зафиксирован!
– Не трогай меня, – уворачивается Лера, как только мы входим в палату.
– Почему это? – улыбаясь, мягко касаюсь ее волос. Изучаю эту новую для меня женщину.
– Мне неприятно, – отстраняется она. – Мы, по сути, чужие люди…
Ах, вот оно что!
– Прости, – демонстративно убрав руки, отхожу в сторону.
Меряю шагами комнату. Раздраженно кошусь на женщину, сидящую на краешке дивана. Все та же худышка с наивными глазами и копной каштановых волос.
Только теперь мать моих детей! Неприступная и испуганная.
Пытается не смотреть на меня. Но выходит плохо. Наши взгляды то и дело соприкасаются ненароком. Не знаю как ей, а мне – серпом по всем местам. Сдерживаюсь. Стараюсь не выдать себя.
Лера отворачивается первой. Прячет заплаканные глаза. Суетливо поправляет халатик на груди. Дрожащими пальцами убирает за ухо маленькую прядку. Нервничает.
Аж обалдела, когда увидела. До обморока, блин!
Нашла злодея!
– Почему сразу не сообщила? Я вроде тоже имею отношение… – роняю язвительно.
Обычно с выдержкой у меня полный порядок. Но сейчас немного обалдел от обиды.
Эх, Лера, Лера! Зачем ты так?
– Откуда… – сложив руки на груди, тянет растерянно.
– У меня везде свои люди, – перебиваю, усмехаясь. – Думала, не узнаю? Серьезно?
– Ты же меня бросил, – шепчет еле слышно. Жмется в угол дивана. Прикусывает губу, чтобы не разреветься. – В черный список занес…
– Ерунда какая-то, – отрезаю нетерпеливо. – Никуда я тебя не вносил. Ты просто пропала…
В груди внезапно сдавливает от охватившей ярости. Даже дышать тяжело.
«Стоп! – останавливаю сам себя. – Не кипятись. Потом с Даном в спарринге пар выпустишь. А сейчас выдыхай, Морозов! Ты же Отмороженный Фей. Нафеячь что-нибудь!».
«Уже нафеячил, не разгребешь», – усмехаюсь мысленно. Голова трещит от нервяков.
А каково Лере?
Ей вообще нельзя волноваться. Витя меня сто раз предупредил. Чувствую себя сапером на минном поле. Не надавить, не ошибиться. Если рванет, то всем трындец.
Снова взглядом упираюсь в растерянное бледное личико.
Мы оба стали родителями. Даже представить сложно.
Двойня! Фантастика какая-то! До сих пор в голове не укладывается!
А мог ничего и не узнать…
Холодный пот пробирает от напряжения. Рубашка моментально липнет к спине, а ладони становятся влажными. Даже слов подходящих подобрать не могу.
Великий адвокат, называется! Теряюсь как последний баклан.
– Зачем ты приехал? – тихо спрашивает Лера. И снова прикусывает губу.
Зачем? Дурацкий вопрос! И так все понятно. Дети мои и я не собираюсь от них отказываться.
Тесты, сделанные сегодня утром показали девяносто девять процентов!
В голове пустота. Тру затылок. Затем лицо. Психую как дурак.
– Какая разница, Лер?! Я здесь и так просто ты от меня не избавишься, – предупреждаю спокойно. А у самого внутри аж кипит.
