– Когда ты это понял? – настороженно спрашивает Лера. Чувствую а себе ее взгляд. Но не могу повернуться. Дорога скользкая. Опасно.
Неспешно выруливаю на главную площадь. Медленно проезжаю мимо городской елки, которую в этот поздний час разбирают рабочие.
– Всегда знал, – замечаю, на светофоре косясь на Лерину коленку, выпирающую из-под толстого флиса. Так и хочется положить на нее руку. Чуть продвинуться вверх. Но нельзя. Пока нельзя.
Можно облажаться.
Воробушек у меня боевой, но очень пугливый.
Знать бы какая тварь напела Лере в уши, поквитался бы. Мои детективы быстро найдут слабое место. А я ударю. Суд вынесет нужное решение…
Идеальный план! Но нам сих пор не удалось найти эту сволочь.
Ясен пень, предатель в моем окружении! Но кто? Сколько не вычислял, ничего не сходится.
Невзначай бросаю взгляд на Леру, с неприкрытой грустью рассматривающую елку.
– Жалко ее, – вздыхает печально.
– Пора, – пожимаю плечами. И не понимаю, почему Лера так расстроилась.
Из-за елки? Серьезно?
– Я на нее смотрела, когда девчонок носила, – вздыхает она. – Уговаривала их подождать. Объясняла, как мы на елку пойдем в следующем году.
– А они? – спрашиваю, снова выворачивая на площадь. Паркуюсь напротив дурацкой елки. Но если она так дорога Лере, почему бы и нет.
– Они слушали, толкались, – улыбается она сквозь слезы. – Я как дурочка на елку смотрела. Успокаивала она меня. А теперь ее разбирают.
– Хочешь, давай возьмем сувенирчик? – предлагаю заговорщицки.
– Наверное нельзя… Ты же сам понимаешь. Это муниципальная собственность.
– Пойдем? – беру Леру за руку. Несильно сжимаю тонкую ладошку. И снова повторяю как мантру. – Пойдем!
Где-то в глубине души по-мальчишечьи загадываю. Если сейчас Лера согласится, и мне удастся добыть трофей, то все у нас с ней получится.
А если вырвет руку, не захочет идти…
«Глупости все это! – обрываю сам себя. – Когда ты в последний раз что-то загадывал, Морозов? Лера откажется, сам к работягам сгоняешь».
Тут же приходит на ум идея как выдурить у мужиков игрушку. Дело техники!
– Пойдем, – тихо шепчет мать моих детей. Смотрит на меня с неприкрытой надеждой.
«Не оплошай, Морозов», – прошу сам себя.
– Подожди. Тут скользко, – останавливаю Леру, готовую выпрыгнуть из тачки.
Выскакиваю на расчищенную от снега парковку. Обойдя машину, распахиваю дверцу со стороны Леры. Помогаю спуститься с высокой подножки. И лишь на минуту прижимаю к себе. Уткнувшись носом в макушку, вдыхаю ставший родным запах.
Лера, девочка… Знала бы ты, что со мной делаешь!
По-хозяйски беру за руку и решительно веду через площадь к полуголой елке.
Внизу копошатся рабочие. Сворачивают гирлянды. Убирают в ящики большие золотые шары, размером похожие на мячи для боулинга.
– Ты что хочешь, – мимоходом уточняю у Леры. – Шар или гирлянду?
– Ой, нет! – охает она. – Мне и веточки хватит. А гирлянда огромная… Куда ее…
– Во дворе повесим, – усмехаюсь весело и услышав стон негодования, сдаю позиции. – Ну я понял, Лера… Шара будет достаточно…
– Тима, пожалуйста… Давай вернемся, – теребит меня за руку.
– Не боись, Лерочка, – усмехаюсь довольно. А в груди аж трепещет все от азарта. Обычное состояние перед процессом.
Но сейчас?
– Здравствуйте! – восклицаю чуть громче обычного. Покрепче перехватываю Лерину ладошку. Не даю ни единого шанса удрать.
– Здравствуйте, – смотрят настороженно. Ни одного знакомого лица. Разве такое бывает? Особенно в Шанске.
– Ребят, а эти игрушки из чего сделаны? Они не бьются?
– Как же не бьются! – вздыхает один из рабочих. Молодой парнишка с бородкой. – Вон несколько штук уронили, когда снимали…
– А вы их как-то списываете? Документы оформляете?
– В мусор сметем и ладно, – смеясь, отмахивается крупная женщина в оранжевой жилетке и добавляет с укором. – Да кому они нужны.
– Тогда может продадите один золотой шар? – предлагаю, доставая из кармана наличку.
– Да берите так, – охает женщина и внимательно смотрит на Леру. – Возьми, какой понравился, детка.
Лера в нерешительности смотрит на меня. Затем на елочные игрушки. Выбирает самый маленький шарик. Но и он размером с крупное яблоко.
– Спасибо, – удерживая шар обеими руками, шепчет смущенно. А я, выудив из кошелька три тысячи, протягиваю работягам.
– Да ты что, мужик? – охает молчавший до этого мужчина в годах.
– Держите, – отдаю купюры женщине. – Разделите между собой…
И вернувшись к Лере, беру ее за руку.
– Ты сошел с ума, – вздыхает она, крепко вцепившись в свой трофей. – Три тысячи за кусок пыльного пластика…
– Наша первая реликвия, – замечаю довольно. Рука плавно с Лериных пальцев перемещается на ее плечи. Стискиваю чуть заметно. И не встречаю сопротивления. И уже усевшись в машину, притягиваю к себе.
Уложив руку на затылок, впиваюсь в губы ненасытным поцелуем. И чуть с ума не схожу, когда Лерина рука обвивает мою шею.
– Выходи за меня, – выдыхаю чуть отстраняясь.
– Ты правда этого хочешь? – тихонько спрашивает Лера.
– Мечтаю, – признаюсь как на духу и добавляю вполне серьезно. – Давай детей пойдем регистрировать и сразу распишемся. А летом устроим торжественную церемонию. Анечка с Аленкой будут свидетельницами…
– Ну если так…то я не против, – улыбается мне Лера. Одной рукой держит дурацкий золотой шар, а другая лежит на моем предплечье.
Я даже дышать забываю от счастья.
Радостно чмокаю в нос и заявляю довольно.
– Ну вот и договорились! Едем домой. Дочки ждут.
40
– Тима, – вздыхает Лера, когда машина отъезжает от площади. – Может, не стоит в один день жениться и регистрировать детей. Как-то странно получается… Все буду знать, что они родились до свадьбы…
– Да ничего страшного, – улыбаюсь я. – Плевать на чье-то мнение. Кому какое дело? По фиг, Лерочка! Да и наши дочки не знали когда свадьба…
Лера заливисто смеется. А я, изловчившись, на светофоре притягиваю ее к себе. Быстренько целую в губы.
С морозца они мне кажутся самыми сладкими в мире. Лера не противится. Хороший знак!
Воспряв, мой здоровый дух уже рассчитывает на предварительные ласки. Еще рано заикаться о чем-то серьезном. Ни-ни-ни! Только после свадьбы. Но просто потискаться и подурачиться никто не запрещал.
