В груди пекло. Каждый вдох давался с титаническим трудом. Я задыхался!
– Алик… – так нежно и как-то обреченно.
– Да, милая, – прижался губами к тонкой шее, прокладывая дорожку из поцелуев ниже, к выпирающим ключицам, окончательно освобождая ее от блузки.
– Мне страшно.
И мне. Пиздец как… потому что…
– Я тебя не обижу. – С трудом отстранился, срывая с себя куртку и футболку. – Просто доверься… – возвратил ее маленькие ладошки на свою пылающую кожу. – Все будет хорошо.
Да ладно?!
Хватит разговоров!
Настойчиво и многообещающе накинулся на желанные губы. Жадно. Неистово. Углубил поцелуй, попутно щелкая пряжкой ремня, слизывая ее взволнованное рваное дыхание, приспуская свои джинсы и боксеры. Почувствовал мимолетное облегчение, высвобождая каменный член. А потом засунул руку ей под юбку, раскрывая пальцами промежность.
Ой, бля-я…
Она была не просто влажной. Она текла! Текла только от одних моих губ и рук. Протолкнул палец глубже, заставляя Катюшу тихонько ахнуть, а потом прижался головкой к влажным складкам, притягивая её за попку ближе к себе.
К краю пропасти, в которую уже давно сорвался.
Я развел ее стройные ножки, упираясь членом в клитор и слегка надавил, подаваясь всем корпусом вперед. Острые ноготки вонзились мне в плечи. Девчонка судорожно вздохнула, нежно всхлипнула, когда я, скрипя зубами от напряжения, стал заполнять ее собой.
Это вышка! Долбанная вышка.
И я все еще контролировал каждое движение, будто трахаю стеклянную вазу.
– Ну же. Расслабься. Я так сильно тебя хочу… – нащупал напряженную горошинку, принимаясь неторопливо ее поглаживать, двигаясь внутри уже гораздо увереннее.
Толчок. И еще один. Быстрее. Резче. Катюша молчала. Или изо всех сил старалась молчать, только чтобы не выдать своих истинных эмоций. Она была влажной. И очень тугой. Очень. Но так и не доверилась мне до конца…
Совсем немного приоткрылась и снова захлопнулась. Это сводило с ума. Перемалывало в труху. Разматывало на атомы, пока мои руки беспорядочно скользили по ее дрожащему телу.
А так хотелось услышать иступленные стоны и крики, почувствовать, как сладко она сжимается вокруг моего члена. Как бурно кончает, оставляя кровавые отметины на моих плечах. И это случится. Непременно случится. Мы зашли уже очень далеко…
Я наращивал темп, ритмично стукаясь бедрами о ее нежную кожу. Внутри бурлила лава, которой не терпелось вырваться на свободу… Чувствовал – долго не продержусь. Еще немного, и случится гребанное извержение… Но это только начало. Мы даже до кровати не дошли… И все-таки хорошо, что она не села в тачку… От греха подальше.
– Алик… – уткнулась губами мне в шею, – ты забыл… надеть презерватив…
– Что, бл*ть… – в последний момент успел вытащить, излившись ей на бедро.
Какого…
Меня оглушило. В душе не осталось ни единой эмоции. Вакуум. Пустота. Как я мог об этом забыть?! Что она со мной сделала?! Сцепил пальцы на шее, пытаясь в темноте рассмотреть выражение ее лица.
– Уходи, – отвернулась, нервно поправляя юбку.
Внутри все перевернулось, когда я услышал, как она шмыгнула носом. Хмуро свел брови, прижимая ее к своему напряженному животу. Даже разрядившись, член все еще стоял до пупа. Впервые после секса мне было настолько х*ево. И одновременно до одури хорошо. Даже жутко, что бывает так хорошо…
– Я никуда не уйду. И ты прекрасно об этом знаешь.
– Чего ты хочешь, Алик? – пробормотала сквозь слезы.
– Тебя. И еще раз – тебя. И если уж быть до конца откровенным, я хочу тебя, Катя. Примем душ вместе? А потом выпьем чай… Ночь будет долгой. Только не плачь, ладно?
POV. Катерина
Теперь ясно, почему стихийным бедствиям дают человеческие имена. На душе стало ветрено и тоскливо. Он налетел как вихрь, как ураган, затягивая в свою смертельную воронку.
Ангел на моем плече уснул еще вчера вечером, когда Алик ворвался в квартиру. Демон нашептывал: «Поддаться – единственный способ избавиться от этого безумия!»
И я сдалась.
В автобусе, когда наши взгляды пересеклись, поняла, что больше не могу сопротивляться. Даже страшно, с какой готовностью тело отозвалось на его беззвучный призыв, наплевав на все последствия.
Я была признательна, что он не включил свет, иначе бы заметил мои раскрасневшиеся щеки, сбивчивое дыхание и лихорадочно блестящие глаза. Тщательно возведенные стены растрескались и осыпались: они рухнули, похоронив под собой мою гордость, когда упругая горячая плоть оказался внутри…
Меня накрыло волной абсолютно новых ощущений: липкий сгусток расплавился, стекая к бедрам, опоясывая жаром низ живота. А потом… Вдруг дошло, что он даже не воспользовался защитой! Как же так?! Я не позволяла себе особых иллюзий, однако это ввело в ступор.
Я никто иной как очередная его шлюха.
– Чего ты хочешь, Алик? – поправила юбку, испытывая единственное желание: отмыться.
– Тебя. И еще раз… тебя. И если уж быть до конца откровенным, я хочу тебя, Катя. Примем душ вместе. А потом выпьем чай… Ночь будет долгой. Только не плачь, ладно?! – прижался ко мне сзади, всколыхнув что-то глубоко потаенное.
Снова.
– Уходи. Уходи, Алик. Так будет лучше… – не оборачиваясь, вырвалась из его объятий, скрывшись в ванной.
Некоторое время я так и стояла, прижавшись лопатками к двери. Запрокинула голову, сверля глазами белоснежный потолок. Дура. Какая же ты все-таки дура, Катюша… На что вообще надеялась?!
Кулачки непроизвольно сжались, когда услышала, как громко хлопнула входная дверь. Ушел. Получил желаемое и ушел.
Вот так просто.
Я закрылась, а после вернулась в ванную: избавилась от оставшейся одежды, залезла под душ и, подставив лицо под горячие струи, задержала дыхание.
– Животное… – прохрипела, выдавливая большую порцию яблочного геля на ладошку. – Он даже не удосужился дойти до дивана… – провела кончиками пальцев по ключицам, случайно задев нежную ареолу. – Прямо в коридоре, как будто я какая-то… – сжала затвердевший сосок. – Как же низко и грязно… – обвела затвердевшую горошинку, ощутив уже привычное напряжение в животе.
Господи!
Рука сама собой скользнула ниже. Тихо всхлипнула, задев пальцами наэлектризованные складки. Так мокро! И дело не только в струящихся по телу обжигающих каплях. В паху все вибрировало от нереализованного желания. До чего же гадкий… Мерзкий тип. Но…
Ноги чуть не подкосились, когда я плавно провела у себя там. Закусила губу, вспоминая точеные кубики пресса, выступающие из-под гладкой кожи, и его солоновато-терпкий мужской запах, затопивший ноздри. Измайлов так правильно пах. Чертовски хорошо. Даже слишком. От осознания этого я злилась на себя еще сильнее.
