И горькое послевкусие, преследующее меня каждую секунду, потому что, судя по всему, моя догадка оказалась верной – примерно через месяц после нападения на Алика Кислицына сообщила, что Дениса арестовали и ему светит лет десять тюрьмы.
По официальной версии, их с дружками задержали во время передачи крупной партии наркотиков. При этом сестра моего «бывшего» уверяла, что братцу их подкинули, а дело сфабриковано…
– Подонкам удалось скрыться. Однако это лишь вопрос времени. Мои люди достанут их хоть из-под земли… – поежилась от безапелляционного тона Измайлова-старшего, вспыхнувшего в сознании.
Что-то мне подсказывало, отец Алика нашел способ отомстить за сына. Это известие вновь всколыхнуло симфонию самых разнообразных чувств. Особенно – чувство вины… Было больно осознавать, что Измайлов пострадал из-за меня.
Сидя вечером дома, я все эти недели неосознанно надеялась, что он вновь без приглашения появится на пороге. Ждала, как самый верный Хатико, что он ворвется, измученный и томящийся от любви… Я каждый божий день лелеяла эту глупую надежду, не в силах разрубить невидимый канат, соединивший наши души.
А потом произошло событие, вывернувшее мое нутро на изнанку.
Тем вечером пару недель назад я бездумно листала картинки в Инстаграме и при взгляде на одну из них сердце застряло в горле. Это был чей-то репост, залетевший в популярный паблик… Десятки тысяч лайков, сотни восторженных комментариев.
Разглядывая фотографию, я испытала такую обширную гамму чувств, всю долбанную палитру эмоций, начиная от безмятежного счастья, заканчивая болючей разрушающей черной ревностью.
Телефон дрожал в трясущихся руках, пока я въедалась глазами-щелочками в восхитительной красоты пару – они сидели за столиком европейского кафе, о чем-то весело переговариваясь.
Алихан и Маргарита.
Король и Королева.
И так было всегда.
Как я вообще могла тешить себя нелепыми иллюзиями?! Поморщилась, поднимаясь с дивана. Теперь этот диван, да и вся моя крошечная квартира, казались еще более неуютными.
Мне не хватало воздуха. Сердце в груди разрывалось от боли… И отвращения к себе – ведь я так мечтала увидеть его здоровым, а мужчина на снимке меньше всего походил на невменяемого или инвалида…
Алихан выглядел живым, здоровым и полным сил. Только вместо того чтобы радоваться, меня накрыло волной злости. Именно тогда я приняла решение кардинально пересмотреть свою жизнь. И начала с переезда… А дальше за две недели сделала столько, сколько не сделала за все эти месяцы. Надоело терять время впустую.
Я искала ключи в сумке, застигнутая врасплох тихим властным голосом за спиной.
– Катерина. Мне нужно с вами поговорить…
Обернулась, сталкиваясь взглядом с ясными черными глазами, такими же, как и у его сына.
POV. Алихан
– Я настаиваю еще на одном месяце реабилитации, Алихан. Только тогда смогу констатировать хотя бы частичное выздоровление.
Я пошевелил тумблер, включая в наушниках функцию синхронного перевода. Увы, док так быстро шпарил по-немецки, что я едва ли за ним поспевал. Хотя, справедливости ради, за эти месяцы неплохо подтянул язык Гёте.
– Вы же сами сказали, с такими показателями мне можно участвовать в Олимпиаде.
– В Паралимпиаде, молодой человек, – доктор Рихтер поправил старомодные очки.
– Обнадежили, док, – я мрачно усмехнулся.
– Мне кажется, ты до сих пор не осознаешь того, что произошло, – эскулап почесал кончик носа. – У некоторых пациентов нейропсихологическая коррекция после травм головы занимает годы. Годы, Алихан… – он кашлянул. – Нам с тобой удалось совершить настоящий прорыв менее чем за четыре месяца. Конечно, картина оказалась не такой страшной, как поведал Эдуард Александрович, связываясь со мной впервые, да и учитывая компенсационные способности молодого организма…
Я зевнул. Эти термины уже в печенках сидели.
– …Тем не менее, нам осталось восстановить функции кратковременной памяти. И тут я бы порекомендовал добавить медикаментозный гипноз. Поверь, эта новаторская методика показывает бесподобные результаты: восемь из десяти пациентов полностью восстанавливают когнитивные функции. Не понимаю, почему ты против?
И действительно – почему?!
Не я ведь потерял три месяца жизни, зависнув в Богом забытой клинике восстановительного лечения в пригороде Кёльна, хотя можно было лечиться, не выезжая из страны. Но, увы, в том состоянии, в котором я находился после нападения, мое мнение мало кто учитывал. Спойлер: его никто не учитывал.
Отец развернул целую спасательную операцию, собрав консилиум из лучших мировых неврологов и реабилитологов, в итоге определив меня в небезызвестную частную здравницу доктора Рихтера, где после сильнейших нокаутов восстанавливались именитые боксеры и бойцы смешанных единоборств.
Поговаривали, методика Рихтера ставит на ноги даже самых безнадежных, поэтому отец сделал выбор в пользу тщедушного старика с козлиной бородкой и поразительно ясными синими глазами, который уже четвертый месяц подряд раз в неделю в строго отведенные двадцать минут изучал мою карточку, корректируя назначения.
Док любил повторять: мозг человека – очень пластичный орган, способный иногда оправляться даже от критических повреждений. К счастью, в моем случае все оказалось не так страшно. Правда, первые сутки после нападения я провел в коме.
Именно они-то и стали решающими…
Слово «кома» в переводе с греческого означает «глубокий сон». Человек в этом состоянии действительно кажется спящим. Но его нельзя разбудить, и считается, что он не видит снов. А я видел. И до сих пор в мельчайших подробностях помнил свой…
Я стоял посреди дороги, не зная, какую развилку выбрать. Очень долго стоял, а потом услышал заразительный смех за спиной.
Мили. Она выкрикивала мое имя и хохотала, как ненормальная… Звала с собой, протягивала руки, просила, умоляла… Только я не шел. Пытался сделать шаг, однако ноги будто приросли к земле, что-то останавливало. Кто-то…
Я не мог ее видеть. Только чувствовал. Но ее присутствие в моей жизни казалось незримым Абсолютом. Как мама. Как тепло первых солнечных лучей. Как украденный поцелуй любимой девушки… Как много умопомрачительных поцелуев, превращающих даже самого отпетого хулигана в безнадежного романтика.
– Прощай, Мили. – Я помахал ей.
– Это ты виноват… Ты! – завопила, заламывая бледные ручки.
– Нет. Ты сама сделала свой выбор. А я сделал свой. Я хочу жить…
– Алихан?! – резко разлепил слезящиеся глаза, уставившись на Рихтера. – Все в порядке? – док прищурился.
– Лучше не бывает, – кивнул. – А теперь подпишите мне обменку, завтра утром я возвращаюсь домой.
