Я сглатываю. Вот ведь ирония, многомиллионный бизнес держать в руках — с легкостью, а собственного ребенка взять боязно.
Женщина помогает мне аккуратно перехватить Есению, и у меня сердце делает какой-то акробатический кульбит.
Действительно похожа на меня в детстве. Позже, надеюсь, возьмет все лучшее от Даши. Все-таки я еще в своем уме, чтобы спокойно признать красоту ее матери.
— Ну привет, чертенок, — у Есении какой-то беспорядок из волос, и две передние пряди похожи на маленькие рожки.
Она что-то квакает про себя, детские пальчики обхватывают мое запястье и начинают стучать по циферблату.
— Интересная игрушка, а? — стоит, правда, как приличная машина, но для дочери вообще ничего не жалко.
Как-то резко стимул появился в жизни. Я при первом же взгляде на дочь понял, что попал. Вить ей теперь из меня веревки на протяжении всей жизни.
— Вы ее забираете?
Киваю, продолжив наблюдать за попытками Есении попробовать на вкус мои часы.
Богданову на днях переведу щедрое благотворительное пожертвование для клиники, за то что помог мне обойти всю эту бюрократическую машину. Если б у него не оказалось нужных рычагов, Еся бы еще не скоро попадала домой.
— Это хорошо, очень хорошо… — продолжает женщина. — Все-таки дите должно быть в семье, они даже в таком возрасте все чувствуют. Ну где это видано, чтобы при живых родителях малышей чужим людям отдавали?
— Как же маргинальные слои общества? — зачем-то развиваю эту тему.
— Вы, что ль, про алкоголиков и иже с ними? Так тут другой разговор. От них, знаете, каких детей привозят? Взглянуть страшно. А тут такая девчоночка миленькая, откормленная, чистенькая. Мне сразу показалось, что не чисто дело.
— Много таких было?
— Нет, парочка всего. Но кто нас слушать будет, простой персонал? Да и за места мы свои держимся, а то и уволить могут не по справедливости. Сейчас, надеюсь, лучше будет.
— Лучше, — повторяю за ней. — За руководство уже взялись, ситуация на контроле.
— Спасибо вам, — у нее на глазах чуть ли не слезы. — Девочка без вещей поступила, но я могу что-то собрать на первое время…
— Не стоит, у нас есть все необходимое.
— Тогда сейчас оденем ее, подождете в коридоре?
Я выхожу за дверь и приваливаюсь спиной к стене с облупившейся краской. Закрываю глаза, стараюсь взять весь свой гнев под контроль.
В первые секунды, когда я только узнал о дочери, из Даши хотелось всю душу вытрясти. В нашей стране защитники всегда почему-то на стороне матерей, и никто не думает, что мы, отцы, вообще-то тоже имеем право хотя бы элементарно знать о собственных детях.
А я, чувствую, не случись вся эта ситуация с опекой, так и не увидел бы Есению.
— Мы оделись, правда, жеребеночек? — женщина продолжает успокаивающе нянчить мою дочь, вынося ее ко мне. — Держите, отец. Пусть больше она сюда не вернется.
Вытаскиваю бумажник из кармана пальто и достаю из него все содержимое. Было бы больше — все отдал бы.
— Да что вы, не нужно…
— Мне прекрасно известно, какие у вас здесь зарплаты, — кладу купюры на лавку и перехватываю Есению. — Я ведь вам не взятку предлагаю, — смягчаюсь, уловив растерянность на женском лице.
— Спасибо, — она быстро прячет деньги. — У меня внучка…
— Вот и купите ей что-нибудь, — быстро отвечаю, пока не начали звучать оправдания. Мне достаточно было увидеть, как здесь обращались с моей дочерью.
Я умею быть благодарным.
В машине Есению я усаживаю в детское кресло, купленное наспех.
По дороге все время поглядываю на нее в зеркало заднего вида. Удивительный ребенок. Сидит смирно, головой вертит, разглядывая все вокруг. Даже не пищит.
Или у нее шок от новой обстановки, или тихим характером моя дочь пошла в Дашу.
В доме меня ждет сюрприз. Я надеялся, что бывшая жена подскажет, как дальше обращаться с Есей, но на мои вопросительные повторы имени никто не отзывается.
Неужели сбежала? В очередной раз.
— Переодеть тебя надо, что скажешь? — разговариваю с крохой, а у самого в детской глаза бегают по сторонам.
Это у женщин от природы материнский инстинкт и все, что с ним связано, а мужиков реально пугают шевелящиеся мяукающие свертки.
Но я вроде справляюсь. И даже руки под конец трястись перестают.
Даша появляется в доме так же внезапно, как и исчезла.
Мне едва удалось успокоить дочь, чтобы она не ревела, а сейчас, по-моему, придется успокаивать еще и ее мать.
— Как ты?.. — Даша делает шаг в нашу сторону, замирает, будто боится напугать собственного ребенка. — Как тебе удалось? А как же опека, которая должна была прийти?
— Удалось уладить вопрос без их вмешательства. Документы на официальное установление отцовства готовятся, — отвечаю сухо. Этот побег был абсолютно неуместным в данной ситуации. — Где ты была?
— Мне нужно было уехать, — выдавливает Даша из себя и тянет руки к нашей дочери.
Я не позволяю ей взять Есю, и глаза бывшей жены вспыхивают болью, обидой и желанием выцарапать мне сердце из груди, чтобы ничего не отделяло ее от крохи на моих руках.
— Антон? Ты не можешь…
— Я могу. Могу знать, что ты с улицы, а для ребенка это на пользу не пойдет. Переоденься, Даш, я пока побуду с ней.
Еще минуту моя бывшая жена недоверчиво бросает на нас с Есенией взгляды из-под дрожащих ресниц, но потом все-таки скрывается на втором этаже.
Переодевшись, Даша едва не летит носом вперед с лестницы, пока я сижу с дочкой на диване и впитываю каждую черту ее лица.
— Успокойся, — бросаю, заметив, как Дашка заламывает пальцы.
Есения странно смотрится рядом с ней. Я будто до сих пор поверить не могу, что бывшая стала матерью. Ну вот куда ей детей? Она еще сама как ребенок. Наивная, добрая, слишком открытая. Без косметики выглядит лет на шестнадцать.
А теперь еще и болезненно изможденная, после всего через что ей пришлось пройти.
Я никогда не ставил ей ультиматумы насчет детей, просто считал, что нам еще не время. Но Даша извернула мои слова вообще в противоположную сторону. Впрочем, не удивительно с ее импульсивным «сначала делать, а потом думать».
— Ты дашь мне ее подержать? — спрашивает обреченно, не рискует действовать без моего согласия.
Трогательная она сейчас, даже ведь и не скажешь, что у нее есть другая сторона.
Впервые на моей памяти женщине удалось меня одурить.
В самом начале нашего знакомства я действительно думал, что Даша играет со мной. Притворяется хорошенькой миленькой девочкой без двойных мыслей, играет в невинность, чтобы потом «подсечь» на эту наживку.
