— Справимся?.. — недоверчиво переспрашивает, но не отстраняется.
— А ты думаешь, я настолько ужасен, что брошу тебя на растерзание этой церберши? Уж несколько дней как-нибудь переживем. Где они остановятся?
— Н-не знаю…
Это не Дашка, а Незнайка какая-то. Очень трогательная и забавная Незнайка.
— Ладно, придумаем что-нибудь. Еще какие-то поводы для беспокойства будут?
— Вроде бы нет. Антон… — закусывает губу, медлит, пока я не выгибаю бровь. — Как я им про Есю расскажу?
— На меня все вали. Скажи, что я суеверный и не хотел до года дочь никому показывать. Запер вас тут и тиранил, телефон отобрал, звонки все только в моем присутствии, чтобы ты ребенка не фотографировала.
— Какой ты диктатор, оказывается, — Дашка, наконец, улыбается, подхватывая мое настроение.
— Абьюзер самый настоящий. Можешь себе еще синяк под глазом нарисовать, чтобы уж наверняка поверили.
— Думаешь? Я могу еще на руках нарисовать, для полноты картины.
Я машинально смотрю на ее руку, на то место, где у нее ожог. Краснота немного спала, надеюсь, никаких серьезных последствий не предвидится.
Дашка дергается, когда я пальцами прикасаюсь к месту возле локтя. Веду выше, к плечу, подцепляю тонкую лямку майки. Когда только переодеться успела?
— Антон… Там Еся заворочалась, я хочу пойти проверить…
— Ну иди, — хмыкаю.
Дашка убегает, а я тоже, пожалуй, схожу… Проветрюсь.
Всю ночь Дашка прячется от меня в детской, нос оттуда не высовывает совсем. Ну, а я же не зверь силой ее тащить от ребенка. Так и существуем на разных этажах — она с погремушкой в руках, я со штангой.
Утром только встречаемся, на кухне. По-моему, в бывшей жене опять включился автопилот. Иначе как объяснить завтрак, который она мне готовит, хотя могла бы спать себе спокойно в такую рань?
— Я вернусь в обед, заберу тебя. На вокзал вместе поедем, — констатирую как бы между делом, после того как Даша еще раз заикается о внезапном визите матери.
— А Еся?..
— Тут оставим. Считаю, что ребенка к самостоятельности нужно приучать с пеленок, а мы уже и так запоздали.
Бывшая жена окидывает меня, идиота по ее мнению, соответствующим взглядом, и я тут же исправляюсь:
— Да с собой возьмем, куда ее еще девать? Между прочим, моей дочери очень понравилось кататься на заднем сиденье.
— Это она тебе сама сказала? — Дашка улыбается, перекладывая что-то с большим содержанием яиц на тарелку.
— На ухо шепнула, пока я ее укачивал перед твоим появлением.
Около двух я, как и обещал, возвращаюсь домой. По дороге Даша все сильнее начинает паниковать, я ловлю ее на давней пакостной привычке грызть ногти. Шлепаю осторожно по ладони на одном из светофоров и всовываю жвачку ей прямо в рот.
Пусть лучше так челюстями работает.
— Ничем хорошим все это не закончится… Не закончится…
— Дай-ка сюда ребенка, ей явно не нравится твое бормотание. Я, кстати, полностью разделяю мнение дочери, — отнимаю нахмурившую брови Есению у бывшей жены. — Да, малыш? Мамка у тебя сейчас кукухой поедет.
— Антон, — копирует выражение лица малышки, смотрит с осуждением.
— Даша. Все, перекличка закончена? О, повернись на тридцать градусов, я вижу свою ненаглядную тещу.
Надо было ей влить что-нибудь успокаивающее через трубочку, чтобы Дашка так не подпрыгивала на месте от одного упоминания.
Того и гляди нервный тик заработает.
— Здравствуй, Дарья, — меня тещенька демонстративно игнорирует.
Подумаешь, стоит тут какой-то левый мужик с ребенком. Много чести еще и с ним здороваться.
— Привет, мам. А где папа?
— Ты не хочешь у родной матери поинтересоваться, как та доехала? Совсем одичала здесь… — Изольда Викторовна начинает ворчать, испепеляя Дашу тяжелым взглядом. — Наклюкался твой отец перед самым отъездом, я его растолкать не смогла. Пришлось одной ехать, зря только на билет тратилась для этого охламона.
— Мамуль, не надо, пожалуйста…
— А чего стесняться? От того, что я буду молчать, пить твой папаша не перестанет.
— Доброго дня, Изольда Викторовна, — решаю обозначить свое присутствие.
— Что…это? — она наконец-то замечают Еську на моих руках.
— Это не «что», это ваша внучка. Знакомьтесь, Есения.
— Кто? Внучка?
— Ну что вы, бабуль, как неродная?
Бывшая «нынешняя» теща хлопает глазами и переводит взгляд на Дашу. Смотрит на ее живот, будто та до сих пор размером с маленького бегемота, и театрально хватается за сердце.
— Да что же это такое происходит…
— Мам, я все объясню, — Даша пытается оправдаться, но механизм уже запущен.
— Слышать ничего не желаю. Отвезите меня в гостиницу, я не хочу жить в одном доме с предателями. О внучке не сказать!.. Надо же было додуматься до такого. И имя-то выбрали, бедная девочка…
— Вашим мнением по этому поводу никто не интересовался, так что советую закрыть рот, иначе ночевать рискуете остаться на вокзале, — меня начинает потряхивать от растерянного беспомощного вида Дашки, которая все-таки пытается держать оборону.
— Дочь! А ты почему молчишь, когда твой этот так со мной разговаривает? — взвивается теща.
— Успокойся, пожалуйста, мам…
Я вижу, как ей стыдно. Передо мной и даже, наверное, перед Есей.
Поэтому и решаю быстро свернуть всю эту вакханалию, вручив дочь Дашке и подхватив чемодан за ручку, чтобы все несколько метров, которые нам идти до машины, меня не раздражал звук пластиковых колес, шкрябающих по асфальту.
— Денег-то много наворовал, уж позаботься о том, чтобы меня в нормальный номер поселили, — заявляет мне Изольда, мать ее, Викторовна в холле ближайшей к вокзалу гостиницы.
— Предупреждаю сразу, Дашку не трогать, если она сама не захочет. Или вы с внучкой хотите понянчиться?
— Не дождетесь. У меня здесь дела, я вам в няни не нанималась. Сами родили, сами и воспитывайте.
Ухожу я, не прощаясь. Просто чтобы не ляпнуть грубость, которая вертится на кончике языка.
Высказывать же все равно потом не мне будут. Куда уж теще тягаться с сильным оппонентом, она на Дашку нападать начнет с удвоенной силой.
В машине бывшая жена так и сидит сзади, играется с дочерью.
— Мы тут у тебя какие-то бумажки нашли и вытащили, — смущенно кивает на документы в руках Еси.
Ну да, ну да, какие-то бумажки.
— Чем бы дите не тешилось, — преспокойно тяну скорее для себя и плавно выжимаю газ.
