В дома Даша ожидаемо сбегает от меня в детскую, я же провожаю няню к такси и перекидываюсь парой слов с Камом. Паршивец опять дразнит меня обещанием начать подкатывать к моей жене.
— Если тебе дорога способность делать детей, советую затолкать свой язык поглубже…
— В кого? — он играет бровями.
— Выбрал бы ты себе цвет памятника, дружище. Так, на всякий случай.
Еще какое-то время я стою на пороге, чтобы остыть и не зажать Дашу с разбега в каком-нибудь темном углу, и только после обретения контроля над собой возвращаюсь в дом, где меня встречает тишина.
Неужели крольчонок все же спрятался?
Раз, два… В общем, пойду-ка я искать свою маленькую добычу, пока она не умудрилась уснуть до утра.
По пути заглядываю в детскую, минуты две стою над Есей, наблюдая, как она чмокает своими губами-бантиками во сне и забавно сжимает совсем крошечные кулачки. Так странно осознавать, что вот этот ворочающийся комок умиления — моя дочь, о которой совсем недавно я не знал.
Ладно, для рефлексии сейчас не совсем подходящее время.
Займусь этим как-нибудь на досуге, а пока я все ближе к Даше, которая почему-то решила, что убежать от меня в ее спальню — решение всех замерзших в воздухе проблем.
Я вижу приглушенный свет перед собой, бьющий из щелки между полом и дверью, и иду на него. Жму на ручку, вхожу в незапертую комнату и замираю как от удара в самое сердце.
Потому что Даша сейчас выглядит как чертово совершенство. Она полностью распустила и взъерошила волосы, успела расстегнуть платье и теперь придерживает его спереди ладонями. Свет обволакивает ее тело, создавая при этом эффект присутствия-отсутствия.
Как будто она здесь, но, стоит протянуть руку, все может исчезнуть.
Когда легкие начинает жечь, ловлю себя на мысли, что в какой-то момент я даже перестал дышать, наслаждаясь пока еще лишь взглядом ее изгибами.
— Антон!.. — она замечает меня в отражении. — Выйди! Я думала, что заперла дверь…
— Это не помогло бы. Даш, мы оба это знаем, — делаю вперед пару шагов, растягиваю момент, усмехаясь, когда моя жена спиной семенит подальше от меня.
— Ты не можешь так врываться ко мне, понятно?
— Понятно, — еще два шага. Я загоняю Дашу в угол, собой загораживая сразу все пути отступления. Еще не слишком близко, но вырваться она уже не сможет.
А если попробует, сразу окажется у меня в руках. Черт, хотел бы я, чтобы она попыталась это сделать. Приятно будет поймать мою бабочку и прижать ее тонкие крылышки, заставив снова распахнуть пухлые губки в немом возмущении.
— Я закричу, — Даша предпринимает еще одну попытку меня образумить, а ее платье тем временем съезжает все ниже.
— Хочешь разбудить дочь? — знаю, что это не слишком честный ход, но, по правде говоря, сейчас я готов играть грязно.
Очень грязно.
— Меня пугает все это, — возобновляет свой лепет, вспоминает о съехавшем платье и поправляет его, продолжив прикрываться руками от моего жадного взгляда.
— Тише, маленькая. Немного потрогаю и сделаю так, что ты перестанешь бояться.
Сделаю так, что она будет просить сама.
Глава 17
У нее коленки подкашиваются, когда я ближе прижимаюсь к ее телу и скольжу пальцами по ничем не прикрытым лопаткам и ниже.
Дашка ахает, губы вытягиваются в смешное «о-о-о», когда я жестче толкаю ее на себя. Одну руку оставляю на талии, чтобы она никуда не делась, а второй пытаюсь оторвать маленькие ладошки от ткани платья, чтобы оно наконец-то рухнуло к ее ногам.
Ее легкое сопротивление вкупе с покрасневшими щеками подстегивает лишь сильнее. Я хочу напасть на ее губы, по-взрослому толкнуть язык в ее влажный ротик, но для начала нам нужно сдвинуться с базы такого откровенного стеснения.
Совсем отвыкла от меня. Смущается, краснеет, напоминая ту девочку, какой она была в самом начале наших отношениях. Также опускала глаза и покусывала губы, стоило мне дотронуться до нее.
— Тебе понравилась кровать? — я подталкиваю Дашу по направлению к ней.
— У-удобная… — тихо мяукает, продолжив хвататься за свое платье, как за спасательный круг.
Так она еще привлекательнее. Невинность, укутанная в приятный на ощупь материал.
Я пропускаю сквозь пальцы ее шелковистые волосы, отвлекаю Дашу, стараясь сделать, чтобы она расслабила окаменевшие пальцы.
— Протестируем? — усмехаюсь, мягко перехватывая свою жену, когда ее ноги подгибаются из-за встречи с матрасом.
Рано пока падать сверху, она еще одета. Избавиться бы сейчас от этого недоразумения, чтобы у меня было больше доступа к ее нежной гладкой коже.
Самоконтроля с каждой секундой, когда я прикасаюсь к ней, становится все меньше. Пальцы забираются под копну густых волос, я массирую Дашке шею, чувствуя, как под подушечками часто и будто бы волнительно бьется пульс.
Хочу ее. Под собой. Слушать тихие стоны, гладить податливое тело, пока она обнимает меня и сама жмется ближе. Как всегда раньше делала.
— Горячая такая, карамелька. Не расплавишься? — путаю ее очередным вопросом, а сам осуществляю задуманное с первого взгляда.
Платье падает легкой волной к нашим ногам, и это становится лучшим решением за последнее время.
Даша вскрикивает и тут же прикрывается руками, а я смотрю на нее и не могу оторвать глаз. Это все мое. Хотя бы на сегодняшнюю ночь.
Сверху вниз взглядом, до самых кончиков пальчиков с игриво розовым лаком на ногтях.
Когда Даша успела потерять туфли? А впрочем, какое это сейчас имеет значение.
— Забирайся, — киваю на постель.
Последний шанс, моя сладкая девочка.
Последний шанс наградить меня жгучей пощечиной и в испуге сбежать. Иначе я получу зеленый свет и больше уже не остановлюсь.
Даша не двигается. Замерла, прижав руки крестом к груди, и душу мне рвет взглядом испуганной лани.
— Мне решить? Решить за тебя? — обхватываю ее лицо, вожу пальцами по выступающим скулам.
— А ты можешь?..
Такая детская наивность сквозит в вопросе.
Могу ли я взять на себя ответственность за эту ночь, чтобы Дашка могла притвориться завтра, будто выбора у нее не было? Пусть хоть трижды проклянет меня, но я это сделаю.
Отошел бы в сторону, если б не сцепленный с желанием интерес в ее глазах. Она продолжает дрожать, но эти колебания точно не связаны со страхом. Поэтому я подталкиваю ее упасть на спину.
Сам снимаю пиджак, рубашку следом. Брюки оставляю на месте, даже ремень не трогаю пока, потому что у меня есть только одна попытка сделать все правильно. Не хочу видеть, как Дашкин взгляд наполняется ужасом.
