Может, стоит ввести обязательный для каждого живущего в номере дресс-код?
— Кого мне нужно убить за кофеин? — парирую вопросом на вопрос, оттягиваю рукава так, чтобы они закрывали ладони.
Жест, который Антон встречает нахмуренным взглядом. Он означает, что мне неуютно рядом с ним и я таким образом пытаюсь спрятаться. Залезть в свою ракушку и желательно подальше мигрировать в ней от посторонних глаз.
А Антона я все еще считаю таким. Чужим. Ни капли доверия, каждый его поступок я все равно буду ставить под сомнение, даже если он совершает его действительно искренне.
— Если только меня. Здесь есть кофемашина, я как раз собирался сделать себе, — он ставит ноутбук на столик и поднимается с дивана.
— Четвертую чашку? — удивленно вскидываю брови.
— Слишком давно встал, соня. Тебе крепкий или твою эту разбавленную гадость? — оборачивается, заряжая причудливой формы машинку двумя чашками.
— Гадость.
— Еще и с сахаром?
Я довольно тяну губы в усмешке и киваю.
— Кощунство, — комментирует Антон мои вкусовые пристрастия. — Есть какие-то планы на сегодняшний день? Я освобожусь ближе к вечеру, можем поужинать где-нибудь. Знаю парочку не слишком людных и шумных мест, чтобы Есе было комфортно и она не устроила бы нам веселое шоу «догадайтесь, родители, чего я тут горланю».
— Собиралась просто погулять с Еськой по окрестностям.
Антон прищуривается, поставив перед креслом, куда я умостилась, чашечку ароматной «гадости». Он улавливает, что я никак не отреагировала на его приглашение в ресторан, и, судя по его сверлящему взгляду, жаждет получить ответ.
Нечестное какое-то предложение получается. А что если любящий отец просто хочет провести время со своей дочерью? И это я здесь как белая ворона. Ворона, которая придумала что-то странное в своей голове.
— Что тебя смущает, Даш? Там ведь все равно вокруг будут люди.
— Это не будет ничего значить, — сама не понимаю, утверждаю я или спрашиваю.
— Ты долго собираешься все отрицать? — Антон нахмуривается. — У меня вот не получается притворяться. С самого начала все это что-то значило. Я знаю, что у тебя никого нет. И не было после нашего развода.
— Наводил справки?
— Не мог по-другому. Мне нужно было просчитать все риски, чтобы в прессе больше ничего не всплыло в самый неожиданный момент. В чем проблема, Даш? Я приятен тебе, даже не думай отрицать, недавняя ночь все доказала.
— Та ночь ничего не значит. Мне просто надо было… Надо было выпустить пар. На твоем месте мог оказаться любой.
— Любой? — он напрягается, собирается весь. Как дикий голодный зверь, у которого перед носом махнули куском свежего мяса. — Любой, Даш? Я знал тебя не такой. Помнишь, сколько времени ты меня к себе не подпускала? Даже коленку потрогать не давала, пока не привыкла. Я в твою сторону старался вообще не дышать первое время, все боялся, что ты либо сбежишь, либо начнешь звать на помощь. Но все равно срывало, признаю.
— Люди меняются, — вклиниваюсь в его внезапный монолог. Пусть не думает, что он до сих пор так легко может меня читать.
— Меняются. Еще большей заразой стала, огрызаешься теперь. Мне это нравится обычно, но не конкретно сейчас. Что нам мешает просто получать удовольствие, Дашуль, и поддерживать нормальные отношения? Если уж с любовью не вышло, может, на хрен ее?
Не получилось…
Как у него все просто.
Ничего и не могло получиться — если люди друг другу врут, обычно это ничем хорошим не заканчивается.
— Тебе ведь нравилось принадлежать мне? Я не прошу тебя больше играть во взаимность или подстраиваться под меня. Так многие живут, карамелька.
— У меня никого не было после тебя, потому что просто не нашелся подходящий человек. Да и некогда мне было вообще-то. Но это не значит, что я согласна на что меньшее. Я надеюсь однажды кого-то полюбить, а ты мне будешь мешать.
По рукам бегут неприятные мурашки, я ставлю чашку на блюдце, чтобы не выдать своего волнения. Сердце в груди стучит слишком быстро, боль нарастает от каждого удара. Мне хочется сделать ему так же больно, как он сделал мне в тот день, когда я первый раз увидела его с другой.
То зрелище в парке, когда Антон помогал мальчугану вылезти из машины, не стало для меня неожиданностью. Моя мать точно позлорадствовала бы.
— Приставлю к тебе водителя, — зло бросает мне муж, хлопнув с силой крышкой ноутбука. — Развлекайся, но без глупостей, моя дорогая. Постарайся сделать так, чтобы тебя не сфотографировали в каком-нибудь переулке с раздвинутыми ногами.
Я вскакиваю, чуть ли не за секунду оказавшись рядом с Антоном. Напротив него, слишком близко. Хочу оставить пылающий след своей ладони на его лице, но медлю перед ударом, и моему мужу удается просчитать надвигающуюся пощечину.
Перехватив мою руку, он предупреждающе сжимает пальцы на запястье сильнее, чем следовало бы, и отталкивает меня к дивану, заставив упасть от него.
— Осторожнее, Дашуль, — он глыбой нависает сверху. — Не провоцируй вести себя грубо с тобой. А теперь запомни, моя маленькая женушка, раз и навсегда — попробуешь устроить личную жизнь за моей спиной, я узнаю. Узнаю и накажу тебя.
Антон уходит, а я практически потрошу подушку, представляя на ее месте своего мужа.
Выдохшись совсем скоро, я забираюсь под теплый вертикальный душ, посматривая в поставленную на раковину видео-няню за все еще спящей Еськой. Уж не знаю, что на нее так влияет, но мое солнышко практически не шевелится, мирно сопя с закрытыми глазами.
В первые месяцы я много раз срывалась из ванной с пеной на голове, когда вредный ребенок начинал горланить именно в момент принятия душа ее мамой.
Ближе к двенадцати мы выбираемся из номера на улицу, где нас сразу перехватывает охранник-водитель, приставленный к нам Антоном. Мужчина настойчиво уговаривает подвезти «двух очаровательных девушек» к нужному месту, но я отказываюсь, решив прогуляться.
Коляска, взятая напрокат, не такая удобная, как та, что ждет дома, но уже через полчаса мне удается приноровиться, а через час вся разница сглаживается.
Внедорожник все это время едет рядом с нами, и в какой-то момент я решаю сжалиться над упрямым цербером, купив тому двойной черный кофе, чтобы он не заснул за рулем.
— Может, вы все же перестанете за нами шпионить? — миролюбиво предлагаю ему. — У меня скачана карта в телефоне, я купила путеводитель, да и номер Антона, шефа вашего, забит в телефоне. Мне, знаете ли, неловко, когда за мной следят.
— Дарья Дмитриевна, я человек подневольный. Просто считайте пока, что меня здесь нет. Я понадоблюсь, когда у вас устанут ноги.
К взаимопониманию мы не приходим, так что мне действительно приходится представить, что автомобиль рядом плетется из каких-то своих побуждений.
