— Я польщен, — голос никак не вязался с пугающей внешностью. — Ты мой первый охотник, — он сдвинул шапку на затылок, присматриваясь. — А ты сильный? Или так? — пацан изобразил неопределённый жест рукой.
— Или так, — ответил, надеясь, что у Риммы хватит сообразительности не пытаться схватить пацана, а позвонить и привести князя. — А ты первый пацан, которому я сверну шею.
Мальчишка искренне рассмеялся:
— Я никогда не пробовал охотничьей крови.
— Тебе не придется.
Закричав, пацан кинулся прямо на меня. Он наносил удары четко, пользовался преимуществами в размере и скорости. Приходилось крутиться вокруг своей оси и одновременно двигаться по комнатам, заваленным хламом, чтобы не быть загнанным в угол. Когти вампира били по металлу лезвия. Пацан злился, выпады становились бездумнее и агрессивней.
— Эй, — Римма привлекла внимание к себе.
— Двое, — восхитился пацан. — Это определенно слава, — он проскользнул мимо рыжей и появился словно из ниоткуда за моей спиной. Лишь обостренные инстинкты позволили уклониться от острых когтей вампира.
Парень быстро смекнул, что его не собираются убивать. Он играл с нами, избегал замкнутого пространства и когда понял, что оказался, между нами, отрезанным от выходов, метнулся ко мне, в последнюю секунду выбрасывая руку.
Яркая боль обожгла правую бочину, заставляя отступить.
— Догони, — крикнул Римме, зажимая бочину ладонью. — Я еще никогда не дрался с ребенком, — хмыкнул, плотнее зажимая рану.
— Помощь нужна? — вампирша шумно сдула упавшую прядь со лба.
— Нет. Я сам справляюсь, — зубами вскрыл защитную упаковку экспресс-повязки и наложил на рану.
— Позвоню.
— Черт, — выдыхнул и привалился стене. Кто бы мог подумать, что пацан лет двенадцати на вид, оказался смышленее нас двоих. Нужно же быть круглыми идиотами и не понять: рой молодняка должен производить шум. Охота на пацана превратилась в охоту на нас.
Я закинул капсулу с обезболивающим в рот, разжевал, скривившись от горечи, поспешно вернулся к автомобилю, и попытался сесть за руль так, чтобы не завыть. Острые когти расчертили правый бок косыми полосами, словно скальпелем. Хорошо, что успел отступить, иначе собирал бы собственные потроха с пола.
Повязка пропиталась кровью за пару минут, капли стекали по бедру, впитываясь в обивку сиденья автомобиля, я вскрыл еще одну повязку и наложил поверх, зажал ее ладонью, управляя авто одной рукой.
Поднимаясь в лифте, впервые за два дня вспомнил о девчонке. Надеюсь, она спит и не будет мешаться под ногами. Это в том случае если она еще в квартире...
Яд вампира стремительно отравлял организм. Я вставил ключ в замочную скважину, и по телу пробежала первая волна озноба. Впереди меня ожидала веселая карусель из жара, боли и, возможно, галлюцинаций.
Распахнул дверь, девчонка выбежала навстречу, придерживая огромные штаны, переминалась с ноги на ногу, смотрела на меня своими глазищами, а в них стояли слезы.
Что за игра в волнение и заботу?
— Что ты тут делаешь? Почему не спишь? — привалился к стене и снял обувь. Она щелкнула выключателем. — Выключи, — яркий свет ударил по глазам.
— Услышала шум. Вы ранены? — сложила крохотные ладони на груди в умоляющем жесте.
— Клопенок, ложись спать, — процедил сквозь зубы.
Действие обезболивающего заканчивалось, рану нестерпимо жгло, словно к коже приложили раскаленное железо. Пульсация боли наростала, с каждой вспышкой медленно расползаясь по всему телу, поднималась к вискам.
Девчонка что-то неразборчиво щебетала себе под крохотный нос. Еще минуту и точно бы разрыдалась.
— Не нужно вот этого, — вырвалось грубо.
Пока еще в состоянии стоять на ногах торопился обработать рану. Без стимуляторов регенерации, благородно отданных клопенку для лечения простуды, ближайшие сутки мне предстоит проваляться в постели. Ну что сказать: дважды идиот. Ехать на охоту, не имея запаса необходимых лекарственных средств. Не догадаться, что пацан с легкостью выкупит нас. Зато хватило сообразительности притащить домой девчонку с огромными зелеными глазами, готовую в любой момент потопить меня в слезах. Действительно равноценный обмен, — осуждающе покачал головой своему отражению в зеркале и принялся за обработку раны. Промыл, не жалея антисептического раствора, вымывая прозрачную субстанцию с серебристыми прожилками яда. Не так и плохо. Ровные края, неглубокий порез, — попытался рассмотреть рану.
— Клопенок? — позвал уверенный, что она не ушла. — Софья Алексеевна, ты приняла лекарство, что я тебе давал? — сейчас мне остается уповать на недисциплинированность девчонки. Одна капсула стимулятора значительно облегчит следующие сутки моей жизни.
— Да, — раздалось за дверью.
Предсказуемый клопенок.
Душ принял на чистом упрямстве, меня клонило в сон и только боль не позволяла закрыть глаза и уснуть прямо в ванной. Часть одежды ушла в мусорку, остальную же запихнул в стиральную машину и запустил стирку.
На кухне застал девчонку, вцепившуюся в край раковины:
— Дай, — забрал стакан. К боли и жару прибавилась жажда. — Извини, но это мне, — Соня тянулась к стакану. — Вранье я тоже не люблю, — симпатичное личико болезненно сморщилось, и взгляд зеленых глазищ метнулся к пустому блистеру из-под капсул.
Единственно что хотелось сейчас, упасть в постель и забыться спасительным сном, но перед глазами мелькала девчонка, постоянно о чем-то спрашивая, и заливаясь краской, если ей приходилось смотреть на меня. Смутившись, предложила мне одеться, и на пылающих щеках проступили белые пятна. А вот это может быть проблемой. Не хватало еще одной “Аллы”, но с круглосуточным пребыванием, или хуже того — детской влюбленности. Пользуюсь ее стеснением, подхожу вплотную, а клопенок, готова грохнуться в обморок. Наконец она сбегает из кухни, оставляя меня в долгожданной тишине.
***
Девчонка уснула или делает вид, что спит. Сжавшись в комок в самом углу постели, ближе к стене. Так спят дети, которые чего-то боятся. Так спал я, когда тетка уходила работать в ночь, оставляя меня одного. И я лежал, накрывшись с головой, прислушиваясь к каждому скрипу и шороху, задыхаясь под тяжелым ватным одеялом. Боялся пошевелиться и обнаружить себя перед чудовищем, затаившимся в одном из темных углов комнаты. А для девчонки это чудовище я. Нет, Соня не спит. Не дышит, ждет, когда я уйду.
Нужно признать, что злился я не на девчонку, а на себя. Своим присутствием она отбрасывала меня на много лет назад. В детство. Поднимала из глубины души острое чувство одиночества и растерянности. Именно растерянности. Сейчас она в моем доме, а дальше? Хоть недавно я пообещал себе распрощаться с ней с наступлением весны, то сейчас этот вопрос ставил меня в тупик. Да, я сохранил жизнь, но разве ее не ждет жалкое существование и неизбежная смерть в трущобах? Не этой зимой, так следующей, — мысль неприятно кольнула под грудиной. Я лишь отдалил неизбежное. Ей повезет если она найдет работу или мужика, что будет заботиться о ней. Если повезет… Стоп, — прикрыв ладонью рану, поплелся в спальню. Пусть скажет спасибо, что сейчас в тепле и безопасности, а дальше не моя проблема, — сказал себе уверенно, даже дважды повторил, чтобы закрепить мысль.
