У Вриды в шкафу царил идеальный порядок. Поэтому долго искать не пришлось.
Запихнув всё в мешок соседки, я взяла свой и быстро вышла из комнаты.
Брианна больше не была студенткой, поэтому жила не в общежитии для студентов и не в крылe преподавателей, а в специальной башне, где были комнаты обслуживающего персонала из лазарета, кухни и так далее.
Агнелика никогда особо не интересовалась судьбой Бри и понятия не имела, где именно та живет. Поэтому мне предстояло узнать это самой.
Оставалось надеяться, что меня никто не остановит. Расхаживать по академии с таким компроматом за плечами крайне опасно.
Имя одного опасного мужчины я даже мысленно не произносила. Вдруг он и правда как-то реагирует на него.
К счастью, в этот раз мне повезло и никто на пути не попался.
— Добрый день! — громко произнесла я, столкнувшись у входа в башню с гнумой.
Кажется, вчера я видела её в столовой на раздаче.
— Добрый, — отозвалась она, с интересом меня разглядывая.
Особо сильно её заинтересовали мешки в моих руках.
— А где я могу найти Брианну? — спросила я и тут же пояснила: — Она из лазарета.
— Я знаю Бри, только её сейчас нет.
— Как нет?
— У нее дежурство до вечера. Так что, если хочешь ее найти, иди сразу в лазарет.
«Ну уж нет. Там риск на кого-нибудь нарваться еще больше».
— Спасибо. А вы не подскажете номер её комнаты? Я в коридоре могу подождать.
— Как хочешь. Триста одиннадцатый у неё.
— Благодарю.
Ясно. Значит, третий этаж.
Поднявшись по лестнице, я очутилась в симпатичной общей гостиной. Здесь был уютный камин, высокие шкафы с книгами, два больших дивана и несколько мягких кресел с милым цветочным рисунком.
Присев в одно из таких кресел, которое располагалось у окна, я положила мешки на пол рядом с собой.
Комната с номером триста одиннадцать располагалась как раз напротив.
«Отлично, значит, Бри я точно не упущу».
Чем заняться, я тоже знала.
Сев поудобнее и подтянув к себе ноги, я достала карандаши и свой потертый блокнот. Открыв чистый лист, секунд пять на него смотрела, настраиваясь.
Сила чутко реагировала на мое настроение. Она больше не воспринималась чем-то чужеродным, неприятным или странным, незаметно став неотъемлемой частью меня.
Глубокий вдох — и кончик карандаша коснулся белой глади листа.
Меня уже не надо было направлять или помогать. Я уже сама знала, что хотела нарисовать. И как это надо сделать.
Правильные черты лица, немного удлиненное лицо. Высокие скулы, самые губы, изумрудно-зеленые глаза в обрамлении густых черных ресниц. Золотистые локоны распущенными свободно падают на плечи и спину, красиво обрисовывая лицо, добавляя образу какую-то детскую беззащитность. Особе внимание я уделила острым ушкам, которые виднелись сквозь волосы.
Катриэль Орэйо. Наверное, такой её не видел никто и никогда. Земная, нежная и такая красивая. Исчезли холодность и надменность из взгляда, алые губы больше не кривила язвительная улыбка.
Добавив пару штрихов, я отложила карандаши и взяла блокнот двумя руками, пристально вглядываясь в портрет девушки.
Алари Орэйо. Но если повернуть лист немного в сторону и взглянуть на него под другим углом, то лицо на рисунке непостижимым образом менялось, приобретая новые черты и краски. И вот уже на меня смотрела Катя с планеты Земля. С серыми глазами, короткими русыми волосами и нормальными ушами.
Правда, это длилось недолго. Стоило рукe чуть дрогнуть, как наваждение пропало, рисунок пошел легкой рябью и там снова была Катриэль.
«Надо же… совсем как с моим портретом».
Вроде и пора перестать удивляться, а все никак не могла привыкнуть к окружающему миру и собственному дарy.
Я была в гостиной не одна. Периодически кто-то приходил или уходил. Открывались замки, слышались разговоры и чей-то смех. Конечно, мое присутствие вызывало любопытство, но никто не подходил и не задавал вопросов.
Примерно через час на соседний диван присели две девушки. Они о чем-то едва слышно переговаривались, распивая чай с ароматными плюшками.
Увидев мой взгляд, одна из них — худенькая девушка с веснушками и густыми волосами цвета спелой пшеницы — предложила к ним присоединиться.
— Спасибо, — смутилась я от неожиданного и такого искреннего приглашения и отрицательно покачала головой.
Удивительно. Вроде одна академия, разница в возрасте между нами небольшая, а отношения и сама обстановка другая. Искренняя и более располагающая.
Заняться мне было нечем, поэтому я перевернула лист и вновь принялась рисовать.
Начала с той, что предложила присоединиться к ним. Худенькое тело нарядила в темно-зеленое платье с тугим воротником и узкими рукавами. Волосы убрала за шапочку, очень похожую на медицинскую. Но я знала, что она не врaч. Откуда именно была такая уверенность, я думать не стала. Рисунок уже полностью захватил меня.
В одну руку я вложила ей журнал для записи, в другую — магическое перо. Портрет вроде был закончен, но ощущение незавершенности не позволяло приступить к другой девушке.
Закрыв глаза, я постаралась сосредоточиться на своих чувствах и ощущениях, надеясь, что это поможет и направит меня в нужное русло.
Когда я через пару секунд взглянула на девушку, которая, искренне улыбаясь, слушала собеседницу, ответ неожиданно пришел сам собой.
Всего несколькими штрихами я изобразила за её спиной темную тень. Лицо из-за капюшона рассмотреть было нельзя. Но я уже знала, кто это.
Профессор Куинс.
Агнелика его не любила. Слишком дотошный, правильный и требовательный. А эта девушка — Кэррис, его лаборантка и помощница.
Но чем больше я смотрела на их изображение, тем больше хмурилась. Рисунок менялся. Тень профессора становилась все ближе, а девушка будто окаменeла, слегка поворачивая голову в его сторону.
«Страх? Профессор обижает еe?»
А рисунок продолжал становиться все более реальным. И вот мужчина осторожно и даже нежно обнял свою лаборантку, а та покорно прильнула к нему, закрывая глаза. На её лице было такое счастье, что я неожиданно смутилась.
С шумом захлопнула блокнот, уронив на пол карандаши.
— Ой!
— Все в порядке? — спросила Кэррис.
— Да-да! — поспешно произнесла я, не в силах смотреть ей в глаза.
Вот так нежданно и негаданно я влезла в жизнь двух влюбленных.
«Надо же… И как Агнелика и все остальные не заметили этого? Профессор Куинс всегда казался таким строгим и серьезным, а тут…»
