— Болит радикулит, да в одном месте свербит, — ответил Деметрий и тут же поморщился. — Прости. Чувство рифмы отказывает первым! Давай быстренько иди мойся, а я пошарю в закромах. Что-то с прошлого раза должно было остаться. Тебя, конечно, не насытят макароны, но я бы съел целую кастрюлю.
И поспешил на кухню, где демонстративно загремел посудой. Вера верно истолковала этот знак: Деметрий давал ей немного освоиться самой. Душ оказался испытанием — пораженная солнечными лучами кожа регенерировала медленно и под теплой водой казалось, что ее сдирают клочьями. Сказывались и стресс, и недостаточное питание (хоть и спасибо Деметрию, что поделился своей кровью, но этого было мало для восстановления).
В шкафчике девушка нашла нераспечатанную зубную щетку, почистила зубы и с удовольствием нащупала прорезывающиеся клыки там, где раньше были пугающие дыры. Отмывшись как следует, вымыв волосы незнакомым шампунем с нежным цветочным запахом, Вера надела огромный махровый халат — явно сшитый не на хрупкую девушку, а на крупного мужчину. Трусики пришлось постирать и приткнуть на сушилку для полотенец. Это смущало, но был ли выход?
Открыв дверь, Вера столкнулась с Деметрием, видимо, шедшим проверить, как у нее там, в душе, дела. И, попав в его объятия, не стала спешить выбираться.
— Ну, раз ты вышла, то я следом, — сказал егерь, не разжимая рук.
— Так иди, — прошептала Вера. — Я не держу.
— А чего дрожишь?
Она слабо качнула головой:
— Тебе показалось.
Деметрий склонился к девушке и — нет, не поцеловал, скорее нежно провел губами по губам. Вера чуть отпрянула, но тут же сама потянулась за добавкой: жажда, жажда пронзила ее, от самой макушки и до кончиков пальцев на ногах. Прострелила навылет, заставила застонать и прильнуть к желанным губам. Только в этот момент и пришло понимание: вот чего жаждалось, вот чего ждалось. Деметрий придавил ее к стене возле двери в ванную, тяжело задышал, смял поцелуем нежный рот, но тут же резко оторвался от Веры и сказал тихо, хрипло:
— Я тебя хочу.
Вера слабо кивнула. Ей это показалось совершенно естественным и правильным. Так и должно быть!
И ответила едва слышно:
— Ты пахнешь кровью.
— Кровью-морковью, — хмыкнул егерь. — Подожди, дай я все же немного обольюсь и заклею свои ссадины.
Поцеловал снова — быстро, хищно, словно урвал кусок добычи! — но затем отодвинул Веру в сторону и заперся в ванной. Вера слышала, как щелкнула задвижка.
В кухне на плите кипела вода в кастрюльке, стояла на столе початая пачка макарон, лежал брикет мелко порезанного, замороженного с овощами мяса. Вера никогда ничего не готовила сама. Просто не нужно было — зачем? Но макароны все-таки догадалась сунуть в кипяток, а брикет распаковала и положила на сковородку. Некому было подсказать, что воду надо посолить, что сковороду следовало разогреть и смазать маслом, но Деметрий вышел вовремя, чтобы спасти свой ужин. Поскольку Вера увела у него халат, он надел свободные шорты — и это все, что на нем было, поэтому девушка нет-нет, да и принималась глазеть на его торс. Даже широкие пластыри, которыми егерь залепил раны, оставшиеся после вырезания дробин, не портили это мускулистое мощное тело. В Деметрии было так много силы! Девушка чуть вздрагивала, вспоминая порывистый поцелуй и констатацию факта: «Я хочу тебя». Она и хотела, и боялась напомнить ему об этих словах и этом порыве.
От стряпни Деметрия пахло очень приятно — Вера даже попробовала немного того, что у него в итоге получилось. На вкус тоже было неплохо. Но все же человеческая еда для нее была скорее чем-то сродни игре, не по-настоящему.
Пока Деметрий насыщался, девушка выскользнула из кухни и сняла с пианино пыльный чехол. Инструмент оказался не новым, и она замерла, чуть касаясь пальцами прохладных желтоватых клавиш — вдруг это пианино уже двести лет никто не настраивал? Страшно представить, какой будет звук.
— Три месяца назад, — сказал вдруг Деметрий.
Вера слегка вздрогнула и обернулась.
— Кто из нас двоих вампир? — спросила она. — Мне кажется, ты больший хищник, чем я. Умеешь драться, нападать, выжидать… Ты подкрадываешься, как зверь. Тихо — я даже не учуяла и не услышала.
— У тебя просто все притупилось от голода, — сказал Деметрий. — У меня есть идея, чем тебя порадовать, чтобы стало полегче. Ну и потом — ты ошибаешься. Ты тоже хищник, это у тебя в крови. Просто ты маленький ручной и домашний хищник, от этого в тебе притупились инстинкты. Горе тому, кто их разбудит по-настоящему!
— Мне кажется, ты заблуждаешься. А что такое «три месяца»? — спросила Вера.
— В годовщину смерти отца я сюда приезжаю с настройщиком, и он настраивает инструмент. Всегда. Так хочет мама.
Он осторожно отодвинул девушку от пианино, приставил вертящийся табурет. И припал к клавишам так, как, наверное, изголодавшийся человек берет хлеб или как познавший страшную жажду слизывает дождевые капли с собственных рук. Грубый, с огромными руками и неповоротливыми пальцами — куда он делся? Вера видела мужчину крупного и сильного, но в то же время исполненного грустной нежности.
Вот он сбился с такта, вот в нетерпении зарычал, беря новый аккорд — и вдруг брызнула из-под пальцев страстная, горячая музыка «Дождь над городом», и легко было представить, как двое целуются под проливнем, не помня себя и не чувствуя ничего, кроме жадных губ. Вера затаила дыхание, внимая этой музыке и глядя на человека, который недавно поцеловал ее и которому она еще не решилась сказать ни «да», ни «нет». Теперь же ни то, ни другое бы не подошло. Оставалось только нырнуть вместе с Деметрием в музыку, а там будь что будет.
Она села рядом, подвинув обычный стул, и уверенно переняла с кончиков его пальцев эту сильную и нежную мелодию. Последние аккорды играла одна — Деметрий снял руки с клавиш и внимательно слушал. И не останавливаясь, девушка перешла к другой композиции — «Путь к пику Надежды». Ей всегда нравилась эта пьеса, драматическая и сложная. Но тут Деметрий склонился к ней, целуя шею — медленно, вдумчиво и жарко.
Вера сбилась с такта раз, другой, а затем поняла, что у нее больше нет сил терпеть, и повернулась к нему. Мелодия сорвалась из-под пальцев испуганной летучей мышью, вечер окончательно угас, набросив на городок душное синее покрывало ночи. В голове Веры все еще рокотали водопады фортепианной музыки, которой вторил целый оркестр — словно все мысли и чувства странным образом переплавились в мелодию.
Путь к пику — нет, не надежды, наслаждения… Губы и пальцы Деметрия повели Веру к этому пику сквозь небольшое сопротивление — от смущения она не сразу расслабилась, не сразу позволила скинуть со своих плеч ненужный и тяжелый халат, не сразу встала из-за инструмента и легла с егерем на диван. А он ни на миг не оставлял ее в покое, стараясь захватить в плен сразу как можно больше — целуя, лаская, притискивая девушку к дивану все сильнее и напористей. Музыка в голове набирала силу и громкость, и Вера постепенно приближалась к той самой вершине, о которой, наверное, и речи не было в пьесе, но о которой давно уже думала и мечтала. Спохватившись, что она лишь получает, не давая ничего взамен, Вера попыталась что-то сделать для Деметрия, но тот лишь тихо засмеялся — теплым, добрым смехом.
