Но радость моментально взорвалась осколками, словно хрустальная ваза от пули: она увидела, что пока целилась и стреляла, узкий и быстрый, словно змея, Альберт уже успел кинуться на Деметрия. Еще одна стрелка полетела ему в спину.
Девушка с тихим рычанием бросилась на выручку любимому. Мужчины душили друг друга, и ни один не желал отступать. Друзья Деметрия были заняты с низшими, а Ромен отодвинул Веру в сторону:
— Пусть выяснят сами, чья ты, — сказал он с ухмылкой. — Они еще не знают, что ты только моя.
— Ннннет! — зарычала Вера, отталкивая Высшего.
Ей хотелось всадить все оставшиеся шприцы в Алика. Страшно было только промахнуться. Что будет с человеком от седоктира? Вера этого не знала — и медлила. А они боролись! Что там с другими, для Веры было уже не так важно, ее мир стал совсем крохотным, о четырех углах: она, Дем, Альберт и Ромен.
И когда последний спросил, что это у нее в руках — девушка повернулась и сделала три выстрела подряд по Высшему. Она стреляла, дрожащей рукой двигая рычаг. Раз. Два. Три. Вот так! Хорошо быть вампиром: обычной девушке непросто было бы повернуть этот механизм! И трудно не попасть, стреляя в упор.
В Ромена, который с удивлением смотрел на три шприца, легкими прозрачно-красными стрелками покачивающимися в его груди.
Вот сейчас они и узнают, как седоктир действует на Высших, подумала Вера и двинула рычаг в четвертый раз.
— Тихо, тихо, — сказал Ромен. — Пришла пора посмотреть по сторонам, девочка.
Туман в глазах рассеялся, дело было за малым — чтобы в ушах стало не так глухо и одновременно звеняще. Вера моргнула и опустила взгляд. На полу лежали убитые низшие, Клин и Просто Мартин… А потом она увидела Деметрия и Альберта. Они сцепились намертво. И «намертво» здесь, кажется, не было фигурой речи.
ГЛАВА 24. Подовская, семь
— Все так быстро, прямо как я люблю, — сказал Высший будничным тоном. — И Альберт такой молодец, сделал двойную работу за меня. Избавился от лишнего человечка и сдох сам. Правда, хорошо?
Вера присела на корточки возле Деметрия. Она еще не осознала, что может потерять его, и поэтому ей не было ни страшно, ни больно. Просто ее словно опустили в лед, как рыбу. Как только перестанет биться сердце Дема, подумалось ей очень спокойно — я замерзну навсегда.
— Хочешь, чтобы он жил? — спросил Ромен мягко, забирая у Веры ее нестрашное оружие.
Стрелки-шприцы все еще торчали из груди, и он скинул их на пол, наступил на одну ботинком. Хрупнул пластик.
— Что это было, кстати?
— С-с-седоктир, — всхлипнула Вера.
И тут же, поднявшись, вцепилась Ромену в рубашку. Сама не ожидала, что сделает это с такой силой.
— Я хочу, чтобы он жил!
— Кто именно? — издевательски спросил Ромен. — Оставлю тебе только одного, Вера.
— Деметрия! — почти выкрикнула девушка.
— Я так и знал, — ответил Высший. — А ты знаешь, что нужно мне.
Она не ответила. Склонилась над Альбертом и Демом. Оба еще чуть жили. Откинула в сторону Алика, и тот слабо схватился за ее руку. По безжизненной слабости пальцев, по их холоду девушка вдруг поняла: он умрет. Ему не восстановиться, выпей он даже цистерну крови. Оружие охотников на вампиров, седоктир и нанесенная Эллой рана сделали свое дело.
— Подовская, семь, промзона, — просипел Альберт с трудом, почти беззвучно. — Тебе…
Вера не обратила внимания на эти слова. В ее теле проснулась небывалая сила — и с нею девушка отшвырнула вампира прочь, куда-то в комнату. Пропади он пропадом, предатель! Ромен с интересом следил за ней.
— Мне уже все равно, а вот его можно… этим… убить, — не унимался Альберт. — Убей Ромена.
— Сделай с ним что-нибудь, — попросила Вера Высшего. — Ненавижу его.
«Ненавижу так же, как он, видимо, ненавидит тебя!» — сказала уже про себя.
— Ты даже не поняла, что он тебе говорит, маленькая глупышка Вера, — сказал Ромен, ухмыляясь, но перешагнул сначала через низшего, что лежал у самых его ног, а потом через Деметрия.
— Я не хочу ничего понимать! — закричала Вера в голос. — Если я тебе нужна, убей его, а Деметрия верни! Ты же Высший, ты можешь!
Он склонился над бывшим сотоварищем и вдруг, молниеносно выхватив откуда-то кинжал, ударил Рожденного прямо в сердце. Вера не выдержала — зажмурилась.
— Да, я могу, — сказал Ромен. — Ты просто не представляешь, что я могу.
И на этот раз нагнулся над Демом. Вера прислушалась в надежде услышать его дыхание, но мешал голос Высшего.
— Мне придется подарить ему жизнь Альберта. Того, что у него оставалось, хватит в самый раз. Смотри же, как это делается. Это дар моей настоящей семьи, не той, что приняла меня. Частичка Древней крови. То, чего ты удостоишься, став моей…
— Слишком много слов, — вскричала Вера. — Быстрее!
Ей было плевать на семью Палей, Древних и прочих вампиров.
— Зато он не будет низшим, — протянул Ромен.
Поднял Деметрия на руки и отнес в комнату, где уложил на стол. А Вере сунул в руки телефон.
— А ты пока можешь позвонить Игнасиусу. Видишь, вот его номер.
— Что мне сказать? — прошептала Вера.
— Ну, твой отец, узнав, что с тобою неладно, попросил у Игнасиуса, чтобы ты жила. И я, как видишь, помогаю ему исполнять волю Древнего. Так что его желание потрачено. И тебе придется сказать Игнасиусу, что ты просишь разрешения на ребенка. На твоего и моего ребенка. Поняла?
Вера зажала рот рукой, чтобы не дать вырваться рыданиям. Нет, нельзя плакать, нельзя сдаваться. Не время.
— Сначала я хочу видеть, как ты…
— Да смотри, ради всех несвятых, — ухмыльнулся Ромен.
Она увидела. Увидела, как слабо шевелятся губы Деметрия, как дрожат его ресницы. Он умирал. Ромен склонился над ним, словно хирург над пациентом, и его клыки пронзили шею егеря. Вера вскрикнула и тут же прикусила костяшки пальцев. «Зато он не будет низшим!» — сказал Ромен с минуту назад. Сказал как будто бы с сожалением.
Затем Высший прокусил себе запястье. Темная страшная кровь потекла в рот Деметрию. Тот не мог пить — Ромену пришлось помочь егерю, проведя рукой по горлу, чтобы тот сглотнул.
И одновременно с этим глотком, когда все тело Деметрия вдруг содрогнулось в чудовищных конвульсиях, да так, что заскрипел и зашатался под ним стол — Ромен вонзил в сердце Деметрия клинок. Тот самый кинжал Древних, один из немногих, что остались еще на свете с незапамятных времен. Вере показалось, что лезвие вошло в ее сердце, так больно это было. Она не выдержала, зажмурилась и закричала в отчаянии — показалось, что Ромен убил Дема, и теперь уже не будет того хрупкого счастья, что, словно мотылек, стучалось изнутри. Уже не будет грубых словечек и нежного «дурочка моя», и водопада музыки из-под нетерпеливых пальцев.
