Теперь Ярина точно была уверена – уезжать нельзя. Подозрения разгорелись с новой силой, уж не колдун ли все подстроил? И не кинется ли он изводить нечисть, если лес оставить без присмотра.
– Никуда я не поеду! – упрямо насупилась она. – Ни тебе, ни твоим людям веры нет. Я за порог, а ты снова за старое? Лесных жителей мучить?!
– Да никто их не мучил!
– А Дара?
– Кто?!
– Берегиня!
Тут колдун стих. Нахохлился, втянул голову в плечи, и сразу стал похож на облезлого грача, пощипанного кошкой.
– Они с ребёнком выжили, я знаю, – хрипло и глухо отозвался он.
– Не благодаря тебе! – Ярина в запальчивости едва не кричала. – Ты бы их спалил, если бы не водяной!
– Я их пальцем не тронул! – Мужчина рявкнул так, что она отшатнулась, ударившись спиной о телегу.
Мгновение колдун буравил ее злым взглядом, а после махнул рукой и быстро пошел обратно, вскоре скрывшись из виду. Ярина так и осталась стоять, растерянная и потрясенная.
Русалкам она верила больше, а колдун явно чувствовал себя виноватым, когда она напомнила про печальную участь берегини. С другой стороны, почему он так яростно кричал о своей невиновности?
Размышления прервал Ивар. Он нес завернутое в плащ тело Милавы на руках, прижимая к груди. Трепетно и бережно уложил на шкуры. Ярина устроилась рядом на облучке, не зная, как утешить. Да и найдутся ли слова для потерявшего любимую жену?
– Ты похоронишь ее здесь? – она наконец решилась разрушить тяжкую тишину.
– Местные не хоронят мертвых. Сначала сжигают, после пепел закапывают, – отстраненно откликнулся Ивар, понукая лошадь свернуть с наезженной дороги в лес, к избушке.
– Почему? Я видела капище. Значит, волхв тут живет.
– Это ты у кольгрима спроси. Мне сказали: «нельзя». Ваши местные мруны могут появиться. Больше ничего не знаю.
– Она бы посмеялась, если бы знала, что ее будут хоронить, как на моей родине хоронят только жен ярлов или конунгов, – добавил он тихо.
Когда Ярина спустилась на землю перед частоколом, Ивар ухватил за руку, едва ли не силой поворачивая к себе.
– Приходи вечером в деревню, на похороны, – попросил он. – Ты спасла Орма, у тебя есть право проводить ее в последний путь. Даю слово, тебя никто не тронет. Придешь?
Ярина кивнула.
***
– Дедушка, – первым делом спросила она, войдя в избу, – отчего местные своих покойников сжигают?
Домовой, возившийся с хихикающим Ормом, обернулся и задумчиво почесал бороду.
– Дык Дивья Пустошь же! Тут, небось, везде поле битвы было. На крови и лес вырос, и топи на месте старого жальника, отсюда и название. Мрунов тут видимо невидимо развелось в те времена, леший сказывал. Уж он плевался! Говорят, ежели покойника целым закопать, он вылезет и пойдет бродить. Потому и жгут. Ты о том лучше водяного спроси. Как съездила-то?
– Все в порядке.
Расшалившийся Орм радостно заверещал, когда она подошла ближе, и попытался показать трюк с засовыванием в рот пятки. На козьем молоке к нему за день вернулся румянец. Ярина не смогла сдержать улыбку.
– Ивар попросил, чтобы я пришла на похороны, – продолжила она.
Вопреки ожиданиям домовой причитать не стал. Деловито уселся на лавку и глянул на нее.
– Пойдешь?
– Пойду.
– Эдак тебе ночью возвращаться придется. Как же чудищи эти овражные?
Ярина пожала плечами, ежась. Днем в лесу она чувствовала себя свободно, если кого и стоило опасаться, так это людей. Воспоминания о могильном холоде заставляли сердце сжиматься. Но тени не давали о себе знать уже несколько ночей. Не потому ли, что их отваживал трущийся возле избушки колдун? Кроме него больше некому. И вороны эти его: они встречались везде, стоило шаг из избы сделать, а по вечерам сидели на дубу за частоколом. Но только потянись к ним силой ожерелья, сразу исчезали. Хотя птицы считались верными спутниками лешего вместе с волками.
То ли морок, то ли колдун ее запугивает.
– Попрошу волков проводить. А ночью… если их не будет – дойду. Нет – возле деревни переночую.
– Нож возьми, – хмуро посоветовал домовой. – Черепушку тебе не предлагаю, только местных злить да колдуна смешить.
Лежавший на столе череп, которого на частокол не вернули, скорбно клацнул зубами. Огонь в пустых глазницах еле теплился, похоже, Гаврюша страдал, что не смог защитить хозяйку. Интересно, а могут ли подобные сущности испытывать что-то? В теории чародейской Ярина не разбиралась.
Она боязливо погладила череп, пытаясь утешить. Кость была теплой, словно полированной. Подумаешь, человеческая! Те, кто носили похожие черепа внутри головы, они гораздо опаснее.
Торопий одобрительно хмыкнул.
– Дедушка, а почему ты ему такое имя странное дал?
– Хозяин мой прежний, большой любитель заморского, – пояснил он. – Он челядь на свой манер называл.
Тут домовой спохватился, соскочил с лавки, потянул Ярину за штаны, заставляя встать.
– Чего это я, старый! Лясы точить опосля будем. Собирайся! Солнце к горизонту, а тебе еще идти. Чтоб до Пожарищ добралась засветло!
***
Закатный лес нежился в последних лучах солнца. Ярина дышала полной грудью, вопреки уговорам домового, не торопясь покидать свои владения. Так хорошо было! Спокойно. Рядом вышагивала четверка матерых волчищ, имполненных важности, что именно им выпала честь охранять лешачку. Ожерелье чуяло их смутное беспокойство, все-таки она была человеком, а какой зверь человека жалует. Но сила держала их в узде.
С ее приходом нежить в лесу повывелась, оголодавшим за зиму хищникам настало раздолье, и волки отъедались. Так с чего бы им быть недовольными?
Они уже подошли к опушке, как звери заволновались, прижали уши. Ярина испуганно глянула на ощеренные клыки, но ожерелье не предупреждало об опасности, хотя впереди явно кто-то прятался.
– Эй! – позвала она дрогнувшим голосом. Опять колдун? – Выходи, кто ты есть!
Волки зарычали громче, припадая на передние лапы. Пришлось положить одному из них ладонь на холку.
Захрустел прошлогодний опад. Из-за старого дуба ужом выскользнула девица – один в один дочка Госпожи Стужи. Вся будто бесцветная: бледная кожа, бескровные губы, белесые волосы, светлые до прозрачности глаза. Правда, стараясь украсить себя и грубую рубаху, на шею девица вздела с десяток ниток разноцветных бус. Как она под такой тяжестью не сгибается? И запястья ее опоясаны нитками помельче.
Взгляд у нее был неприятный, оценивающий.
– Чего тебе? – Ярина вовремя вспомнила, что не одна она и не стала пятиться. Вместо этого, ухватилась за ожерелье, стараясь сдержать волков. Этот жест от девицы не укрылся, она тряхнула головой и спросила напрямик:
