Это было такое кошмарное возмутительное нахальство, что у Ярины тут же слезы просохли. Он еще издевается! Сидит на полу какое-то невиданное страховидло и строит из себя несчастного, словно не сам напугал ее до смерти.
– Т-ты…
– Ну? – подбодрил колдун, пока она пыталась справиться с дыханием. Он поднялся, разлил сбитень по кружкам, одним махом руки убирая беспорядок на полу. – Что я?
– У тебя в сп-пине…
– Да, да, дыра в спине. Спасибо, что напомнила, я об этом забывать уже стал. Дальше.
То есть, это пустяки, получается?! Но насмешливый тон успокаивал. Если бы колдун ринулся уверять ее в своей невиновности и благих намерениях, Ярина ему бы ни за что не поверила, но он не оправдывался, не каялся. И смотрел на нее с извечной усмешкой.
Гор силком вручил ей отчего-то теплую кружку и снова замер, глядя в окно. Луна отражалась в глазах, превращала их в серебряные. Красиво и жутковато. Навьи тоже, говорят, собой хороши до невозможности, но они вроде солнечного света боятся. А этот… она его столько раз днем видела. Спас ее, на руках к себе в дом принес, кровать уступил. К чему? Тут как ни думай, больше запутаешься.
– Ну, извини, – внезапно с тяжелым вздохом повинился Гор. Ярина от неожиданности чуть и эту кружку не расколошматила.
– Не хотел тебя пугать. Не хватало еще, чтобы ты всю деревню своими воплями подняла.
И поэтому напугал настолько, что крики, должно быть, в лесу слышали. Она осторожно пощупала лоб: шишка останется, ну и тяжеленная у него голова. Нужно было сказать что-то, но слова попрятались. Пришлось глотнуть сбитня, потом еще и еще – напиток согревал и успокаивал.
– Ты человек? – наконец спросила она, когда кружка опустела.
Колдун невесело ухмыльнулся:
– Это философский вопрос, могли бы поспорить, но ладно уж. Да, я человек. Имя у меня есть, сердце бьется, кровь бежит. Только последнее я проверять не дам, не хватало тебе острые предметы давать. Вдруг кинешься.
– Вот еще! – возмутилась Ярина. – Нужен ты мне!
Колдун тихо рассмеялся, сжимая ладонью плечо. Мигом вспомнилась уродливая рана, посреди которой волшебным светом горел янтарь. С такой не живут, но сердце его билось, это верно.
– Зачем у тебя янтарь в спине?
– Я себе задаю этот вопрос каждый день. – Он рывком опустошил кружку и сердито поставил ее на пол. – Когда найду того, кто это сделал, тоже спрошу.
– А разве не ты…
– Я похож на идиота?
– Ты чародей. Кто вас знает, на что вы ради силы способны.
– Я что тебе, Маржана Безумная? Между прочим, после нее доказали: янтарь при внедрении в тело не усиливает дар, а наоборот, глушит. – Колдун ожег ее раздраженным взглядом и отмахнулся. – Да что с тобой разговаривать! Спать иди.
Ярина бы пошла, да упрямство не позволяло. Как уснуть, когда под боком не пойми что ходит. И еще ей было стыдно, самую капельку. Ведь стоило сначала выслушать, а потом уж кричать.
– Может, расскажешь? – осторожно спросила она. – Рана у тебя воспаленная, я помочь могу. Ты ведь не целитель.
– Все-то ты знаешь.
Гор устало потер лицо, аккуратно ощупывая рассекающий щеку шрам, и замолчал, надолго. Текли минуты, но Ярина не шевелилась, боясь спугнуть и потревожить.
За окном село вновь наполнилось звуками: у околицы подвывал пес, в избе напротив навзрыд плакала женщина, а колдун все молчал.
– Ладно, - в конце концов сдался он, поднимаясь на ноги. – Ты слишком въедливая, не успокоишься, пока не узнаешь. Невесть какая тайна, местные все равно в курсе. В Пожарищах тебе, может, и не скажет никто, но в соседних деревнях меня не так жалуют.
– Они видели тебя такого? – ахнула Ярина. Обычно у селян с тем, кто не вписывался в их представления о мире, разговор был короткий. Редко кто спокойно отреагирует, когда из тела человека торчит камень, а тут удивительное терпение.
– Не просто видели. Они меня такого нашли, обратно притащили и выхаживали. Как умели, конечно. Ни травников, ни ворожей в этих местах не водится.
– Почему?
– Говорят, хозяйка твоего домового не терпела конкурентов. И была довольно вспыльчива. От того все травницы-знахарки в округе повывелись.
Слабо в это верилось: в каждом селе обычно была своя бабка-повитуха, она же травница и ворожея. К лесной чародейке не набегаешься, кто-то должен быть под боком. Но Ярина не стала спорить, ее взволновало другое: слышала она уже отголоски этой истории. Охотник, который пошел вместе с колдуном к Пустоши и погиб… Домовой упоминал об этом.
– Это не тогда, когда мужа Дары убили? – не удержалась она.
Гор отвел взгляд. В потемках не разобрать было, но Ярине почудилось, словно по его лицу мелькнуло виноватое выражение.
– Да. Мы вместе пошли, мне нужен был помощник… Неважно. Смил погиб, а я выжил. Если можно так выразиться. Рана была смертельная, значит, меня спас этот булыжник. Хотя даже с ним я провалялся в горячке всю зиму и до сих пор…
Гор развел руками. Она мысленно сосчитала: домовой упоминал про конец темня, значит, пять лун минуло, а рана до сих пор воспаленная, и рубцы свежие.
– И как же ты теперь? – Ярине сделалось так его жалко, хоть плачь. Но слезами не поможешь, тут отвары нужны, мази. Воспаление она уберет и кашель этот нехороший. А вот что с янтарем делать – непонятно.
– Пока жив, как видишь. Я выясню, кому нужно было меня спасать таким странным образом, но сейчас других дел по горло, – беспечно отмахнулся колдун и прервал ее с усмешкой. – А вот это уже не твоего ума дело. Я на твой вопрос ответил, теперь дай мне отдохнуть. Такое ощущение, что не с тобой по полу катался, а медведя по лесу гонял. Уездила ты меня.
Нет, он же специально!
***
Спала Ярина из рук вон плохо. Мысли, как комары, присосались намертво: прихлопнешь одну, тут же налетят десяток новых, а остальные пищат – примериваются.
Значит, Гор защищал местных от опасности. Вызнать бы какой, может, она чем помочь сумеет. Из-за этого погиб несчастный муж Дары, имени которого она так и не запомнила. А сам колдун… По спине поползли ледяные мурашки – видение жуткой раны со светящимся янтарем внутри никак не желало утихомириться, то и дело вставало перед глазами.
Надо расспросить Гора, про сны только не рассказывать, а то опять насмехаться будет. И ведь не скажет ничего, а посмотрит так, что круглой дурой себя почувствуешь. Усталость взяла свое, укрывая мягким пологом, мысли разбегались, и Ярина не выдержала, закрыла глаза. В этот раз сны про Пустошь не тревожили.
Проснулась она, когда солнце приветливо заглянуло в окошко, растекаясь жидким золотом по комнате. В Пожарищах уже кипела жизнь: мычали бредущие на пастбище буренки, позвякивая колокольчиками, бранились бабы у колодца.
