Поворот, шаг, ещё поворот.
Ноги заплетаются от смертельной гонки, но спутник поддерживает, тянет вперёд. Быстрее, пока не подоспели каменные стражи, против которых сила не поможет.
Кто-то тихо стонет в темноте. Совсем близко.
В горле кипит крик, она бросается вперёд, но руки ее спутника оковами стискивают поперёк груди.
Слова – отрывистые резкие, эхо уносит их, остаётся шум в ушах, она может лишь смотреть, как двигаются покрытые коркой губы.
Наконец он выпускает ее и первым идёт, перехватив меч поудобнее.
Узилище огромно, в нем нет стражи. Никого нет, кроме недвижимых тел. В углах клубится мрак. Отблески факелов пляшут по стенам, и лица пленников кажутся посмертными масками. Они все похожи: рослые, русоволосые, зеленые глаза широко распахнуты, подернуты колдовской поволокой.
Пламя срывается с пальцев, тяжелая решетка плавится под его натиском.
Она падает на колени рядом с самым младшим. Мальчишка совсем. В животе его зияет глубокая рана, а грудь едва вздымается.
Как же так? Зачем пошел? Почему дома не остался?
Губы шепчут заклинание, но слов не разобрать, их пожирает жадное эхо.
Серебряная пелена расползается под ладонями, накрывает неподвижных пленников. Они оживают: кто-то захлёбывается кашлем, кто-то с трудом шевелится, но это она замечает краем глаза. Все внимание устремлено на мальчика, что лежит головой у неё на коленях.
Он стонет, зеленые глаза заволакивает смертная мука. Она пытается спасти, стянуть рану, но знает – брат уже шагнул на Мост, и Переправщица спешит взять его за руку.
Грохот горного камнепада все ближе, громче. Спутник ее перехватывает меч и заслоняет их, будто бы король диви испугается и отступит.
Перья его белые как кипень, они ложатся венцом вокруг головы. Взгляд его темен и мертв, не горит больше янтарем. Кольчуга его из плоти подгорных тварей, не выкован меч, что проломит ее.
Он бьет копьем об пол, огонь змеится по полу, отсекает ее спутника, оставляет один на один.
Поединок.
Хлещет меч, свистит копье. Какой глупец посмел сравнить битву с песней? Нет, это плач на тризне, и звук его страшен.
Король диви победит.
Тот, кто окружил проклятый замок нерушимой стеной.
Кто сжигал ее города.
Кто пленил и мучил ее братьев.
А теперь убьет того, кто ей дороже жизни.
Не бывает честных поединков с тем, кто заведомо сильнее. Сможет она ради ложной чести остаться в стороне? Ждать, пока ее спутник, обливаясь кровью, упадёт, и король диви примется за братьев?
Пальцы сами ложатся на кинжал. Круг надёжно защищает поединщиков, никто не пройдет черту огня, разве что, ценой своей жизни.
А своей ли?
Скольких тварей она убила сегодня? На руках их кровь смешивается с кровью брата. Он уже во власти Темной Дороги, но сила еще не ушла, и она тянет ее: жадно, быстро.
Успеть бы.
Нити сплетаются в узор, ни одна кружевница не повторит, но силы не хватает, и она добавляет свою, черпая горстями, выжимая себя досуха.
Что ей сила?
С последним вздохом брата она выпускает сплетенное заклятие: черной болотной водой хлещет оно. Разрывается круг поединка, падает на спину король диви, сбитый смрадным потоком.
Меч ее спутника безжалостен, но не успевает лишь на миг. Этой ничтожной капли хватает, чтобы с бескровных губ клекотом сорвалось одно слово.
“Предатель”.
Смертное проклятие расходится кругами, отражается от сводов, а голова короля диви катится по полу.
Хлещет янтарная кровь. Столько силы, а не напиться. Она пуста.
Разве важно это? Спутник ее жив! Одно желание бьется в груди сейчас – подойти, обнять. Но тот, кто раньше был жарче пламени, остается холоден. Он отстраняет ее и опускается на колени перед распростертым телом.
Взмах меча, и пылает в его руке янтарное сердце. Такое яркое, что глазам больно.
“Я сделал это для тебя. Ты довольна?” – спрашивает ее муж. И голос его мертвый.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Сон исчез резко, сдернули с неё тяжёлое душное одеяло. Ярина вскинулась, поднесла руки к глазам. Обычные, с обломанными ногтями, все в царапинах, они ничем не походили на ухоженные пальцы из видения, но горячая липкость дивьей крови с ладоней не исчезла.
Охранители, её будто в грязи изваляли!
Словно сама нарушила ход поединка, предала и убила.
Рядом заспанно вздохнул Гор, сжимая объятия крепче, но Ярина вырвалась и бросилась к бассейну, со всего маха окуная голову в ледяную воду. Холод ломанулся в виски и утащил остатки кошмара за собой. Жаль, руки чище не стали.
Ярина, закусив губу, растирала ладони. Повязка тут же размокла, растревоженные раны засаднили, но она тёрла и тёрла, пока её не оттащили от воды.
– Ярина! – Гор с неподдельной тревогой заглянул ей в глаза, а она, не в силах выдержать этот взгляд, зажмурилась.
– Да что с тобой! Ну?!
Он встряхнул её: раз, другой. Горячие губы коснулись лба, и Ярину внезапно отпустило.
Тошнота и стыд схлынули, остался лишь жар, совсем с кошмаром не связанный.
– Пусти… – смущённо дёрнулась она, но Гор отстраниться не дал.
– Нет уж, ну-ка, посмотри на меня!
Открыть глаза, когда они были так близко? Да она потом со стыда сгорит!
Желая убедиться в своей правоте, Ярина приоткрыла один глаз и покосилась на Гора. Тот смотрел на неё, не скрывая беспокойства.
– Кошмар приснился, – Ярина виновато вздохнула, все-таки выпутываясь из объятий.
Колдун устало растёр лицо.
– Я решил, что ты умом повредилась из-за этой твоей удавки на шее. Что бы я с тобой, безумной, делал?
– Прости…
Он не ответил: откинулся на спину и прикрыл глаза.
– Гор? – Засыпать снова Ярина боялась. Вдруг ещё какая жуть наснится. И молчать не хотелось: тишина давила, пробуждала только что убаюканную память.
– Что?
– А ты знаешь легенду про Оружейника и Деву?
– Её все знают. Жил-был талантливый мастер, влюбился в красавицу, совершил ради неё подвиг, а красавица возьми и убей его. История не нова. Мораль тоже.
– Ты думаешь, это вымысел?
