– Ты поклялся Смилу, что позаботишься обо мне, – прошептала Дара, прикрыв глаза. – Несмотря ни на что. Как глупо.
Она растеряла весь запал, плечи опустились, выдавая обреченную усталость. Она почти согласилась. Ярину и без того терзал холод, но теперь сердце заледенело, стоило представить, как Гор бросит все и уйдет на Пустошь. Умирать.
– Если ты все знаешь, зачем спорить? Какими бы ни были мои мотивы, дать тебе умереть я не могу.
– Не боишься оставить девочку одну?
– Она сильная. Справится. – Он наконец-то обернулся, чтобы подарить Ярине слабую улыбку, на которую она не ответила, все еще не веря.
– Эй, что ты? Я же просил не киснуть. Прощаться второй раз за ночь как-то… неловко.
– Как же дело твоей жизни? Заговор? Круг?
Больше всего хотелось крикнуть: “А как же я?”. Но это было бы недостойно, глупо. Кто она ему? Он свой выбор сделал. Время и ей сделать свой.
Гор с сожалением развел руками:
– Так вышло. Мне действительно жаль.
– Да. Мне тоже.
Ярина посмотрела на него: израненного, замученного. На Дару, которая едва сдерживала слезы. На беснующиеся тени, которых злая воля принуждала бросаться на огненную стену в попытке добраться до убийцы их хозяина.
Позади пела Пустошь. Ласковый шепот обещал покой и безграничное могущество. Но ей не нужно было ни того, ни другого.
Как бы ни клонила Дару к земле усталость, с уходом придется повременить, она должна воспитать сына. Гор должен был вернуться и рассказать Кругу про убитых детей, про деда своего. Про безумных чародеев. Он просто должен жить! А она… Весточку в Ольховник дедушка пошлет.
Ярина глубоко вздохнула и качнулась вперед. Ни разу в жизни она не была такой быстрой, как сейчас, когда выхватила платок с янтарем из рук Дары.
Кажется, та попыталась ее остановить. Кажется, Гор кинулся наперерез, крича что-то.
Ярина почти этого не заметила. Ее словно подхватил ветер и понес туда, где она должна быть. На Пустошь.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Стоило ступить на Пустошь, все исчезло. Равнина поплыла, Ярина ухнула вниз, не успев даже крикнуть. А когда открыла глаза, ее окружало сплетение медовых искр в темноте. Они пролетали мимо с тихим перезвоном, оставляя после себя золотистый след.
Холод растаял, на смену пришло тепло, словно она уснула за столом промозглым вечером, а матушка укутала ее одеялом. От воспоминания защипало в носу, Ярина сердито мотнула головой, отгоняя сожаление. Не для того она шагнула на Пустошь, чтобы струсить. Зато Свень не останется сиротой. И Гор будет жить.
Гор…
Ярина улыбнулась. Она все сделала правильно. Выбрала, что важнее.
Воздух вокруг налился светом, наполнился призрачными звуками: чьим-то солнечным смехом, музыкой, шелестом, обрывками разговоров.
Искорки собрались в стаи, закружились вихрем, из них медленно соткался крылатый силуэт.
Существо точно сошло с древнего рисунка в подземелье. То же рыжее оперение, загнутый клюв и огромные глаза, отливающие молочным янтарем. Он не выглядел опасным, не то, что чудовище из детских сказок. Хотя ноги, похожие на птичьи лапы, были украшены внушительными когтями.
Дивь поправил белую накидку и сказал что-то.
– Я не понимаю, – Ярина растерянно улыбнулась.
– Странное дитя, – повторил он клекочущим голосом, с трудом выговаривая слова. – Видит защитный купол неправильно.
– А как нужно?
Глаза диви потемнели. Вокруг сгустился мрак, он стал черным, плотным, душащим. Хрустальные перезвоны сменились отдаленными воплями, полными боли. Тепло – жгучим холодом. Тихое ощущение покоя – гложащей болью в груди.
Но прежде, чем она успела зажмуриться и зажать уши, наваждение схлынуло. Слишком быстро. Дивь, кажется, был этим недоволен.
– Странное, – повторил он. – Дитя не должно здесь быть. Время не пришло.
– Не пришло для чего? – за сегодняшнюю ночь она наслушалась загадок. Вот и этот тоже не хотел говорить яснее.
– Неважно. Дитя пришло за силой? За могуществом? Хочет победить врагов? Или ему опостылела жизнь, и оно решило закончить ее, придя к нам?
– И такие сюда приходят?
– Случается. И от всех вас разит страхом. Даже от тех, кто уверен, что способен совладать с защитой и взять немного силы, которая для людей не предназначена, – он расправил крылья, встопорщив хохолок на голове. – Так что тебе нужно, человеческое дитя?
– Я… – Ярина спохватилась и развернула платок, протягивая ему сердце и осколки меча с ожерельем. – Вот.
Дивь застыл. Не был он ни страшным, ни жестоким, просто очень-очень грустным. Протянул к ней тоненькие руки, сросшиеся с крыльями. Ярина бережно передала ему камни, он принял их как величайшее сокровище, прижав к груди.
– Хороший дар, – проклекотал он.
– Я попросить еще хотела, – Ярина обхватила себя руками, стараясь подавить робость. Просить вот так запросто некрасиво, но если она не решится сейчас, то не скажет уже никогда.
По лицу диви прошла рябь, оно было настолько нечеловеческим, что не поймешь, улыбнулся он или разозлился, но голос его остался спокойным, и выговор стал чище.
– Конечно. Вы, люди, любите сделки. Пойдем.
Он пошел мимо мерцающих огней, вперед.
Ярина обернулась, но грани Пустоши не увидела, как не увидела и неба. Ничего не было вокруг, кроме мягкого сияния. Жаль, хотелось бы ей еще раз взглянуть на звезды. На Гора. Будет он ее вспоминать или сразу забудет?
– В обмен ты хочешь могущество? – спросил дивь, как ей показалось, разочарованно.
Далась ему эта сила!
– Не хочу! – Ярина решительно поджала губы. – Я…
Она забыла, что собиралась сказать.
Дивь расправил крылья, мелькнули перед глазами яркие перья, а когда они исчезли, рядом высился замок из ее снов.
Острые шпили терялись в янтарном сиянии, сахарно-белые стены мягко мерцали, манили прикоснуться.
Ярина ахнула, и спутник ее довольно курлыкнул.
– Нравится?
– Так красиво, – шепнула она. На глаза навернулись слезы. Почему-то, глядя на эти стены, вспомнился их дом в Белом Бору. Хотя ничуть не похоже было, разве что, цветом. Интересно, растут ли еще в саду сливы или их срубили и сожгли вместе с домом? Ведь она старалась не вспоминать, даже маленькой, иначе жизнь в изгнании стала бы совсем невыносимой.
