Щетина проехалась по моей шее и по шраму.
— А мне нравится, — шепнул и дыхнул в моё ухо, закрытое россыпью мелких цветов на каффе. — Я же таких девочек, как ты покупал, но ни одна не была такой красивой. У тебя волосы, как пепел, и ты такая хрупкая.
Спрашивать куда делись девчонки, которых он покупал, я не хотела. Это жестоко… В любом случае.
Олег на минуту оторвался от меня, но не перестал расстёгивать пуговки на кофточке.
— Ты уникально её нарисовала. Я куплю тебя холсты и краски, у тебя получается.
Мама Инга, увидев эту картину, сказала, что я ей больше не дочь, со мной она общаться не станет. Потому что я рисовала её в чёрном платье, а на нём было около двадцати разных оттенков, и она не поверила, что я так вижу. Такую безвкусицу Инга бы не надела, лоскутные платья нынче не в моде. Обиделась.
По моим щекам текли слёзы. Я смотрела на маму…
— У тебя даже грудь, как у Инги, — оттянув чашечки лифчика вверх, шептал Олег Измайлов. — Ты знала, что я трахал твою похотливую старую мамашу? Сосала она знатно.
Его руки, напоминали чёрствый хлеб, они водили по моим соскам, и мне становилось совсем плохо.
— Мама, — прошептала я, разглядывая портрет.
Акрилом на холсте написана молодая женщина с распущенными светлыми волосами, в платье чёрном по колено, что обтягивало идеальную фигуру. Добрые большие глаза и робкая улыбка. Стояла она, невероятная красавица рядом с дорогой машиной. Я не дописала эту картину. Немного тень у туфелек на каблуках накидала, вроде как земля под ногами.
А очень хотелось.
— Мышонок, как ты пахнешь! — мужчина осыпал меня поцелуями, вставал медленно на колени, гладил своими грязными ручищами мой живот.
— Надо дописать картину.
— Конечно, — шептал Олег и дунул мне в пупок. — Допишем.
Наверное, именно то, что нужно дописать картину, меня оставило в реальности. Как отрекаться от происходящего я уже знала. За это и загремела в психиатрическую клинику, потому что чуть не впала в апатию. Не дали, разговаривали. Врачи — хорошие люди, они почему-то считали, что мы должны быть сильными и бороться со всеми невзгодами. Там в психушке лежала девочка-маугли. Она вот не захотела быть человеком, решила остаться собакой. Потому что собаке легче.
Когда вот так с тобой... Когда ради спасения своего любимого мальчика, готова не сопротивляться насильнику. Лишь бы Олег не спросил, с кем я жила, кто меня любил.
— Олег!!! — раздался на весь зал тревожный голос мужчины.
Измайлов вскочил на ноги и прикрыл меня кофточкой.
— Что? Я же сказал не беспокоить, — зверем заревел насильник и убийца.
— Там три машины.
Меня оставили одну.
Я облегчённо вздохнула и натянула бюстгальтер на груди, торопливо застегнула кофточку. Куртку надела. Не оглядываясь по сторонам, полезла на камин, чтобы снять мамочку и забрать себе.
Стреляли.
Но я не боялась.
Встав коленом на полочку, я дотянулась до картины. Рама ужасная, совершенно не шла к такому портрету. Поэтому я постаралась выбить холст на раме из этой безвкусицы.
Сильные руки поддержали меня. Я плохо слышала, почти ничего не чувствовала от пережитого шока. Уже… почти… Отключилась от реальности.
Только крепко сжимала раму и вернулась на пол.
— Всё хорошо, Мышонок.
Илья плакал, трогал меня, а я от него картиной отгораживалась и не смотрела в его глаза.
— Дана! Даночка!
Он потом оправдывался, что не мог мне сказать обо всём. Я сама виновата, что попала в такую ситуацию. Нет, Илья не попрекал, я сама поняла. Зная, что убийца родителей на свободе, нужно было быть предельно осторожной.
Олег Измайлов попал в поле зрения оперативников ещё до того, как совершил двойное убийство в нашем доме. И были свидетели. Снятие диагноза Аспи, делало из меня полноценного свидетеля. Илья весь год активно сотрудничал со следствием. Мой папа что-то ему рассказал об Олеге Измайлове такое, что пригодилось полиции.
Только вот суда над Измайловым не предвиделось. Он оказал сильное сопротивление при задержании, ранил одного из сотрудников и получил пулю в лоб сразу же.
Не важно… Куда он девал девочек, которых покупал себе. Девочки с диагнозом из приютов, интернатов и больниц. Куда он дел их?!
*****
Я проснулась в поту, хватая Илью за руку. Кричала, задыхалась. Ветер в панике стал меня зацеловывать и с силой прижимать к себе.
Немного успокоившись, я поняла, что это наша кровать и всё хорошо.
— Кажется, эта история с Измайловым настоящий кошмар, — прошептала я в смуглое плечо любимого парня. Он вкусно пах родным человеком и был очень горячим.
— Так и есть. Как страшный сон, нужно забыть, — обеспокоенно шептал Илья. — Сегодня такой день!
Сегодня мне девятнадцать лет, и я выхожу замуж.
— А дальше что? — пряча лицо в его волосах, спросила я. Тела сливались, переплетались. Без грязной похоти, а в чистейшей любви.
— Дальше? Вернёмся в наш город, ты сдашь экзамены. Отдохнём пару месяцев, у меня там квартира есть. В августе вернёмся, поступишь на заочку. Будем вместе заниматься творчеством, учиться и мечтать.
— О чем мы будем мечтать? — я оторвалась от его волос и посмотрела в глаза, которые казались чернее смоли в полутьме.
— Ты главная по мечтам, — улыбнулся Илья. — Ты направляешь, я мечтаю.
Он поцеловал меня в губы и тихо запел:
— В сапфировых льдах, в карамельной листве,
В палящих лучах, в изумрудной траве,
Весь год напролёт моё сердце поёт
О тебе, о тебе…
Ты плещешься в сердце, являешься в снах,
Втекаешь в меня на мягких волнах
Ты – солнце! В твоих я купаюсь лучах…
В мечтах, в мечтах…
Его голос убаюкивал, успокаивал. И в то же время придавал сил и уверенности, что мне будет, о чём мечтать. И я растворялась в его любви, нежности и заботе. У всех медовый месяц, а у меня год Ветра. А может, я всю жизнь буду его так сильно любить, потому что он достоин.
5 ГЛАВА МУЖ И ЖЕНА
— «Ожоги уродские. Надеюсь, ты их спрятала. В семь вечера будь на своей квартире, я прислала подарок, точнее Коля денег дал и посоветовал что купить. Это не мазь от рубцов».
Это сообщение от Кристины нельзя показывать Илье. Если уж мне обидно и неприятно, представляю, что станет с моим мужем.
Да, мужем!
Я вышла замуж.
Платье чудесное. Не такое, как у других невест в Загсе, которых мы встретили, совершенно иное. Рукава, конечно, длинные, горлышко высокое. Такие чудесные, нежнейшие кружева, как морозные узоры! А под снежным гипюром атлас нежно-розовый. У платья талия высокая и юбка чуть ниже колен. Чулочки на резинках, конечно же, Илья сам покупал. И шикарные туфли на очень высоком каблуке все в стразах под цвет платья. В руках у меня букет из кремовых и розовых роз. Волосы я сама укладывала. И хотя у меня имелся кафф, укрывающий повреждённое ушко, решила всё прикрыть и пепельные локоны завила, украсила белыми бабочками.
