— Да, я слышал.
Стали говорить, говорить, говорить… Я отвернулась от них, рассмотрела парк и дорожки, я ревновала Илью. Это опасный город, он может забрать у меня мужа. Ветру так хорошо здесь, а мне совсем плохо. А ещё здесь очень много женщин, которые хотят моего Илью. И на что они способны, мне страшно представить.
*****
Я смотрела на девчонку, старосту одиннадцатого «А» класса. Она напоминала мне орешниковую Соню. Её и завали, кстати, Соня. У неё глаза тёмно-карие, копна рыжих волос. Забавная моська, пухлое тельце с короткими лапками. Маленькая, но пробивная.
— Скидываемся на украшение зала с девятым классом, придёт фотограф, будет делать классные дипломы. Она показала мне в своём телефоне примеры дипломов выпускников.
Я почему-то такой хотела получить, но со своего интерната, в котором полжизни провела.
В актовом зале школы разносились великолепные звуки пианино, Илья играл. Около него столпились девчонки, и парни из одиннадцатого, они репетировали свою программу на последний звонок. И орешниковая Соня с тоской поглядывала в сторону моего мужа.
— Я не училась в этой школе. На последний звонок не пойду.
— А на выпускной? — удивилась она. — Знаешь, какой решили забабахать пир на весь мир?!
— Нет. Я сюда только на экзамены.
Посмотрела на вошедшую в зал учительницу. Это классная руководительница класса, в который я перешла. Но у неё училась всего четыре месяца, ничего плохого сказать о ней не могла. И вспомнить, как зовут тоже. Выпала из памяти эта приятная белокурая женщина. Теперь у неё пятый класс в руководстве.
— Даночка! — она поманила меня рукой.
Вообще-то я ждала завуча, но пошла к учительнице, слушая девичий смех за спиной. Ветер развлекал девиц.
Я хотела от него сбежать, чтобы поискал. Обижалась очень сильно. Отвернулась, даже не посмотрев в его сторону.
— Здравствуйте, — выскользнула из зала.
— Пойдём, — учительница взяла меня под руку и повела за собой. — Ты взяла расписание экзаменов?
Они все знали, что я с диагнозом. Что родителей убили, а я сгорела. И жалели. Поэтому я сытая. Не успели мы войти в школу, как нас выловила повариха и утащила на кухню, накормив бесплатно пирогом с ягодами и угостив школьным чаем.
— Да, я все посмотрела, — скромно отозвалась я.
Мимо нас по пустому коридору прошла девушка. И у меня сердце в пятки упало. Эта девушка, которая гуляла с Ветровым до того, как я с ним познакомилась. Варвара Рязанцева. Крашеная блондинка с серыми глазами. Она словно меня не заметила, на высоких каблуках спешила к актовому залу. Мы ведь не пешком пришли с Ветром, мы на машине приехали, Илья конечно оставил её за забором во двор школы не заехал, но кто-то что-то увидел, а Варя жила в соседнем доме. Она не поступила после одиннадцатого класса никуда, и год работала в местном магазине, об этом Ветрову доложил Лёня Цветков.
Поправляя юбку, Варвара семенила на встречу с любимым. Моим любимым.
На глаза накатывались слёзы.
Мне нужно было доверять ему. Он не обидит.
Мы с учительницей вошли в кабинет математики.
— Конечно, надо было торжественно всё это сделать, но завуч сегодня не приедет, задержали в администрации, а мне не терпится тебе отдать, — она копалась в своём столе. — Сегодня директор отдала.
Достала красную бархатную коробочку и книжечку.
Я забыла обо всём. Что-то дрогнуло внутри. Слёзы всё же полились. Это была золотистая медаль с надписью: «За отвагу на пожаре». Красная ленточка с синими и оранжевыми полосками, рядом лежало в коричневой обложке удостоверение к этой медали.
За смелость и отвагу. Мне, когда я ещё не была Ветровой.
Я разрыдалась, женщина меня прижала к себе.
— Какая ты умница, Даночка, — она почему-то тоже заплакала. — Какая ты молодец. Твоя фотография висит на стенде школы, ты видела?
Я шмыгнула мокрым носом и отрицательно покачала головой. Почему же нет Ильи рядом и меня утешала чужая женщина? И хотя её тепло и мягкость мне были приятны, я всё же хотела, чтобы Ветер не играл на публику, а помог мне справиться с собой.
— Убери в сумочку, — учительница помогла мне спрятать футляр, потому что я растерялась.
А почему мне стыдно, что дали медаль? Почему не хотелось, чтобы кто-то знал об этом? Так сильно страдала после случая с пожаром, что мне эта медаль особо и не нужна. А про Лёшу, ребёнка, которого я вытащила, ничего не узнала, как он живёт теперь. Оля всё ещё пьёт или бросила?
Я шла по тёмному пустому коридору обратно. Из актового зала больше не доносились звуки музыки. Но девочки смеялись. Я заглянула туда, а Ветрова не было, одиннадцатиклассницы сами по себе веселились без моего мужа.
Как он быстро обо мне забыл.
Я знала. Кристинка хоть и дебилка и я её не слушала, но она сказала правду. Молодым парням одной девчонки, априори, мало. Так писали во всех статьях, которые Илья запрещал мне читать.
Старинная школьная лестница с мощными перилами улетала вверх и вниз. В открытой двустворчатой двери не хватало одного стекла, опять разбили. На другой двери стёкол вовсе не было, вставлена фанера. Это до ремонта, на следующий год починят.
Они не спустились, а поднялись наверх.
Варя так смотрела на него! С таким восторгом! У неё даже ноги подогнулись, словно она готова повиноваться и всё выполнить, что бы он ни сказал.
Ветер злился. Руки её откидывал от себя.
— Вообще не подходи, — шептал он.
— Я же знала, что ты поднимешься! Ты станешь богатым и знаменитым! Почему не послушал меня, я бы тебя во всем поддерживала? Расскажу ей, если не пойдёшь со мной.
— Не расскажешь, — рыкнул Илья.
— Нет расскажу. Ты мой, и будешь ездить ко мне.
— Я женился на Дане, её люблю, — он заметил меня и замер как изваяние.
Варя тоже глянула на меня свысока.
— Он спал со мной, когда ты сгорела, — сказала она на всю школу.
Ветер оттолкнул Рязанцеву, она надулась на него и с надеждой протянула руки.
Я же спускалась и думала, как же так он успел сделать?
То, что Рязанцева сказала правду, я не сомневалась.
Обманщик какой!
А мне больно. И почему-то страшно. Не хотелось опять одной быть. Но с изменником тоже нельзя оставаться, он никогда не остановится.
— Это неправда, Дана. Она лжёт. Я… Просто был в ужасном состоянии и ночевал у неё. После пожара и больниц, идти было некуда… Я не понял, как к ней попал. Я не спал с ней! Ночевал только в их квартире. Дана.
Ну почему в таких ситуациях мы верим совершенно враждебным, чужим личностям, а не своим любимым?
