Потом Илья развёл мои ноги и лёг между них. Он пальцами раздвинул складочки и поцеловал клитор. И тут я вцепилась в одеяло, зажав его в кулак.
Действительно спорные ощущения, но необыкновенный контраст льда и горючего языка создали свою прелесть, и я простонала от удовольствия. Когда растаял лёд, не поняла, потому что Ветер вставил в меня палец и стал им трахать.
А это, моя любимая тема.
Научилась очень влажно кончать. Илья любил, когда я кричала, и я, не стесняясь, доставляла ему этим удовольствие. Стыд потерян в нашей кровати окончательно, я ревела, муж меня рукой имел, били фонтанами мои соки. Вот как мы с ним за пару месяцев научились. Не каждый раз так получалось, но сегодня особенный день. Илья меня удовлетворял полностью, словно Варе и Вити мстил.
Я ещё от оргазма не отошла, а меня целовал настырный рот и вошёл в меня крепкий член.
Это такой вид спорта, траханье на длинные дистанции. Мы занимались любовью до изнеможения. Потные, обезумевшие от страсти. Во всех позах во все отверстия, так чтобы до боли, чтобы приятно и сложно, пробовали разные позы, выдумывали и реализовали свои фантазии.
Потому что самое важное в жизни – это найти вторую половинку, с которой попробуешь всё, не будешь стесняться и раскрепостишься, познав своё тело.
*****
Илья засыпал, музыка продолжала играть совсем тихо. Я потянулась к телефону мужа, выключила свет и звук. У Ветра телефон на замке, но я знала код. Просто если потеряет или кто-то вытащит, нужно чтобы был закрыт. У нас не было секретов. И кто-то мог сказать, что два месяца супружеской жизни это ничто, и я бы возразила на это. Ведь мы давно вместе, больше года. Да, у нас случилась суровая разлука, где я считала себя одинокой, а у Ильи сидели волосы от переживаний. И мне нравилось, что всё у нас происходило сейчас так быстро. Мне же будет двадцать лет, муж работает, я поступлю учиться заочно, квартира и машина есть… Ребёнка не было.
Я смотрела в незанавешенное окно, из него ничего кроме неба не было видно, и было очень темно по сравнению с Москвой. Не так много фонарей, не создавалось зарево над городом.
Это зародилось в парке аттракционов, когда я увидела маленький чудесный трамвайчик и представляла, как большой и сильный Илья усаживает нашего малыша на кресло, чтобы он покатался. Нет, раньше! Когда я представляла, что в нашей машине есть детское сиденье, и малыш едет с нами. Мы также свободны, мы можем ехать куда захотим, только с нами ещё и ребёнок. Вот почему-то котика или собачку не хотелось. Хотя лучше никому не говорить, что я так сравниваю. А почему мне не сравнивать, когда молодые пары заводят именно животных, а не детей. Я с ними согласна, если ты за котиком или щеночком не можешь ухаживать, куда тебе дети. Это такая проверка. Хотя, если мужчина заявляет: «можешь рожать мне сыновей», то тут задумаешься. Чем я и занялась., думала.
— Чего не спишь? — сонно спросил Илья.
— Я хочу подарить тебе сына, — сказала я и повернулась к нему, приподнялась на локтях, чтобы было удобно смотреть в его умиротворённое лицо. Не открывая глаз, Илья протянул ко мне пустые ладони.
— Давай, — улыбнулся.
— Я серьёзно, — обиделась я.
— Я тоже, с момента, как мы занимаемся любовью без презерватива.
— Но мы как-то сразу упустили это, а беременности нет.
— Говорят, это не просто. А будешь много думать, скоро состаришься, — он сграбастал меня в объятия, и прижал к себе, укладываясь на бок.
Горячий, грел как печка. Мне нравилось. Хотя я уже не болела, но всё время мёрзла, это такое явление, которое наверно долго после пожара не пройдёт. И шрамы не пройдут долго… Действительно много думать нельзя.
Почему я не беременна?
Вдруг я болею?
Вдруг у нас никогда не будет детей?!
— Сердце как бьётся! Представляю, что ты себе надумала, — усмехнулся Илья.
— Ты не понимаешь!
— Глупый маленький мышонок отвечает ей спросонок: «Нет, твой голос нехорош. Слишком громко ты поешь!»
— Я не глупая!
— Мышонок, — он сильнее прижал меня к себе и поцеловал в макушку, а член опять дёргался и твердел. — Ребёнка хочешь, а детских стихов не знаешь. Это сказка о глупом мышонке, и к тебе она почти не имеет отношения.
— Больше не буду сексом заниматься, — расстроилась я и вылезла из-под его объятий, укрыв наглый член одеялом.
Взяла свой телефон и пошла в душ.
Там, сидя на унитазе, читала Самуила Маршака «Сказку о глупом мышонке». И плакала, потому что в моей жизни было огромное упущение. Никто в детстве мне сказок не читал, а в интернат я попала уже в десять лет. И если у меня будет ребёнок, то я буду вместе с ним узнавать такие чудесные стихи. Слишком многое буду проходить вместе с новым человеком, ведь сама была лишена материнской заботы и любви, отцовского внимания… Папа ведь обо мне вспомнил, только когда вышел из тюрьмы, а я была уже подростком. Так мало мне досталось родительского тепла.
Я вымылась. Оделась в лёгкую пижаму и забралась Илье под бочок. Он уже спал, но даже в таком состоянии, обнял меня, ложась так, чтобы на меня не давила рука, не мешало ничего.
Ветер будет хорошим отцом, заботливым. И если не сын, а дочь родиться, то она всё равно получит всё, что не получила я. У нас всё будет полноценное и правильное, или приближенное к идеалу. Потому что мы с мужем серьёзно пострадали в этой жизни, пусть бы всё было дальше хорошо.
Приедем в Москву и схожу к женскому врачу, проверюсь, может придётся котёнка заводить… Но я бы лучше ребёночка, потому что стихи хорошие, сразу запомнила большой отрывок, уже могу читать ребёнку.
Долго не могла уснуть, столько мыслей в голове. Хотелось беременность вот прямо сейчас, но, к сожалению, не всё так просто. Я опять втихаря смотрела статьи про то, как многие не могут зачать ребёнка. И в три часа ночи лапища Ветра упала на экран моего телефона, и несчастный гаджет улетел в другую часть комнаты в угол. И горел там, пока не утомился, и не исчез в темноте полностью. Мне хватило закрыть глаза, чтобы сразу уснуть. И снился мне ребёнок, маленький мальчик с копной светлых волос.
*****
Копной… Светлых… Волос…
Я открыла глаза. Малыш присел на корточки, сложив ручки вместе. Видимо от того, что были кудри, волосы коротко не стригли. Глаза круглые, большие голубого цвета. Румяный. На нём желтая футболочка и бежевые шортики. Около нашей кровати присел, чтобы рассмотреть меня. А носочки грязные. Но это совершенно его не портило, он похож на игрушку.
— Я тебя помню, — заискивающе прошептала я Лёшеньке. — Ты был лялей, а теперь большой мальчик.
Приблизительно три года или около этого. Я точно не знала. Ребёнок не улыбался, сидел поджав губы, продолжая смотреть на меня. Очень серьёзно хмурил брови.
Я же думала, что ему подарить. Это желание было непреодолимым. Села, мальчик встал.
