Не удержавшись, я спросил:
– А каково же было мое обличье?
– Сладкозвучный гармониум, – вежливо ответил мистер Кристи.
Он указал на узкую, извилистую тропу, ведущую к роднику. Расседлав жеребца, я повел его в поводу. Конь заржал, учуявши воду, и мы оба жадно припали к роднику; ноги у жеребца дрожали, он был весь в мыле, но, к счастью, без нагнетов. Я окатил его водой, отвел в загон и предоставил блаженно кататься в пыли. А сам повесил гамак в пристройке для путников близ дома мистера Кристи и проспал два часа, пока не появились мои сопровождающие. У них с собой была моя сменная одежда. После их прихода я снял сапоги и бриджи, принял ванну и выпил кружку рома. В тот вечер одной кружкой я не ограничился, но точное количество выпитого определил только утром, когда обнаружил пустую бутылку. Синклер, чуя, что назревает скандал, по дороге сорвал несколько плодов лайма. Первую кружку он услужливо наполнил сам: плеснул в нее рома, выжал сок лайма, добавил тростникового сахара и доверху налил холодной, довольно мутной воды. Я не стал вникать в ссору наемных работников, и Синклера не выгнали. Великолепный сладкий алкоголь, изнеможение после тяжелого дня, зной, жажда, голод, последствия падения, а также фантасмагорические рассуждения мистера Кристи преобразили тот вечер и на дюйм вознесли над реальной действительностью.
Лампа, стоявшая на полу в центре сарая, причудливо освещала снизу лица присутствующих: скулы отбрасывали тени на глаза, а самый яркий свет падал на брови и верхние веки, подбородки и носы. Все, кто оказался поблизости, стянулись посмотреть, как я ужинаю. Расхаживая вокруг лампы, мистер Кристи рассказывал мне о Боге.
Он спросил, исповедую ли я «веру», и получил утвердительный ответ – с уточнением, что я католик.
– Добрые католики порой встречаются, – признал мистер Кристи, – они далеки от истины, но зрят в правильном направлении. На днях я разглядывал вечерний хор блаженных, поющих перед престолом Божьим, и, к своему великому удивлению, узнал среди них покойного епископа Гвианы… но они слишком много на себя берут. Их пастырям нравится обращение «отец». Есть только один Отец – тот, что над всеми нами.
– А как вы смотрите на то, что дети так же обращаются к своим папашам?
– Быть папашей – это сущий кошмар. – У мистера Кристи было множество детей от любовницы-индеанки. – Воистину сказано… – И он процитировал какой-то источник (моя память его не сохранила), где сказано, что дети – это проклятье. – Невесть зачем мой старший сын недавно прижил ребенка с бескультурной женщиной. А теперь еще надумал взять ее в жены.
– Но если живешь, подобно вам, в условиях саванны, так ли уж серьезна нехватка культуры?
– Если женщина ни в какую не поет, это очень серьезно, – сурово ответствовал мистер Кристи.
Мы поговорили о дядюшке кого-то из моих приятелей: тот некогда служил в этих краях миссионером и уехал в Англию из-за тяжелейшего нервного срыва.
– В того человека вселился дьявол, – заявил мистер Кристи. – Знаете, что он сделал? Он сварил курицу там, где я возносил молитвы. С тех пор я туда ни ногой. Место осквернено.
Я сообщил ему, что тот священник благополучно выздоровел и служит на Южном побережье.
– Нет, нет, уверяю, это заблуждение. Он явился мне прошлой ночью, и во время нашей беседы его голова – о ужас! – каталась по полу. Я сразу понял: он все еще одержим.
Каждое воскресенье мистер Кристи по четыре-пять часов выступал с проповедями перед соседями-индейцами. Я спросил, увенчалось ли его служение какими-нибудь успехами.
– Успехами – нет; вряд ли можно назвать это успехами. Я здесь уже тридцать лет, и никто до сих пор не принял веру. Даже моя собственная семья одержима дьяволом.
Он поделился, что работает над переводом Священного Писания на язык макуши, «но вынужден прибегать к многочисленным заменам и опущениям».
– Очень многое вызывает у меня несогласия… но тревоги нет. В скором времени так или иначе будет конец света.
Пару лет назад он увидел, как в небе вспыхнуло некое число – это и было количество оставшихся дней.
Я спросил, как он понял, что число это несет именно такой смысл.
– А какой же еще? – изумился он.
Пока я сидел, медленно попивая ром, мистер Кристи поведал и о многих других сходных случаях. Например, когда скончалась его сожительница, ему был голос: «Старая лошадь мертва».
– Это не означало, что она смахивала на лошадь. В некоторых отношениях она была очень даже миленькой. Это означало, что мне больше не удержаться в седле.
Не так давно ему явились все святые, восседающие на небесах.
– Их было много? – спросил я.
– Сосчитать не представилось возможным, потому как, если ты помнишь, они бестелесны, но у меня такое впечатление, что было их крайне мало.
Я спросил, верит ли он в Троицу.
– Верю ли? Да я жить бы не смог без этой веры. Но ошибка католиков в том, что они предуказывают тайну Троицы. А по мне, здесь все просто.
Он поведал, как папа римский приказал убить французского адмирала и в золотой шкатулке отправить его сердце в Рим, а также о том, как масоны крадут тела с кладбищ и хранят в подвале под каждой ложей. Масона, добавил он, легко опознать по клейму «ВОЛ»
[145] на ягодицах.
– Не иначе как от слова «волонтер», – добавил он. – Только к чему это – ума не приложу.
Вскоре в хижину вошли несколько посетителей из окрестных деревень и расселись на корточках вокруг лампы. Я распорядился приготовить какао и всех угостить. Одна из дочерей мистера Кристи была замужем за выходцем из Ост-Индии. Усадив мне на колени голого ребенка, хозяин дома попытался заинтересовать меня подробностями своего конфликта с полицейским в Анаи по поводу незаконной продажи табака. Обвинение было, по его словам, полностью сфабриковано на почве личной неприязни. Однако мне уже стало невмоготу разбираться в его проблемах.
Немного погодя меня сморил сон, но, проснувшись, я обнаружил, что гульба все еще в разгаре, а мистер Кристи все еще рассуждает о видениях и мистических числах. Когда я продрал глаза в следующий раз, гости уже разошлись, но было слышно, как мистер Кристи расхаживает в темноте вокруг дома и что-то бормочет себе под нос.
Следующий день прошел гладко.
Ранчо, куда я направлялся, принадлежало джорджтаунскому китайцу мистеру Вонгу, который по-крупному играл в карты и в связи с этим был настоящим героем в глазах Йетто. Всеми делами ведал управляющий, сеньор Дагуар – смуглый, добродушный мужчина, имевший вышколенную любовницу-индеанку. Мастер на все руки, он развесил на карнизах хижин изготовленные им самим плетеные кожаные уздечки и хлысты, а также декоративные седла. Одет он был с показным шиком: бразильское сомбреро с кожаной отделкой, крупные серебряные пряжки по бокам накладных голенищ и заткнутый за одну из пряжек нож с серебряной рукоятью; к голым мозолистым пяткам ремешками крепились большие шпоры.
