— У кайзера всё получилось, — сказал я. — Слышите, как запели? А ведь обстреляли только один не самый большой город. Мне страшно подумать, что такой флот может сотворить с Нью-Йорком!
— Страшно? — не понял Олег. — Это же американцы. Ты сам говорил…
— Что они мне не нравятся, — закончил я за него. — Но это не основание радоваться, когда разрушаются города и гибнут их жители. Я с удовольствием нашёл бы с ними общий язык, вот только им это и на фиг не нужно. Возможно, что-то изменится сейчас.
— Что теперь будет, как ты думаешь? — спросила Вера.
— Американцы начнут драпать с побережья, а немцы будут бить тех, кто останется, — ответил я. — Но их там миллионов пятнадцать, а большинству просто некуда бежать. Оставшихся кораблей мало, поэтому срочно начнут проводить через канал Тихоокеанский флот. Весь его убирать нельзя из-за японцев, поэтому дадут приказ главнокомандующему ударного флота вывести часть кораблей с целью быстрейшего разгрома немцев. В общем-то, он может это сделать. Не думаю, что у американцев такие уж большие потери в кораблях, а флот они привели избыточно большой. Рассчитывали воевать с флотом империи, а его там не оказалось. Поскольку флот только лениво уничтожает укрепления немцев на побережье Франции и перемалывает часть немецкой авиации, его вполне можно ополовинить, и это не сильно скажется на ходе войны. Но я думаю, что кайзер умница, поэтому у янки ничего не выйдет. Замышляя такую операцию, он не мог не придумать способа запереть американцев на выходе из Гибралтара. Ширина пролива километров пятнадцать, так что возиться с минами долго, а у противника есть тральщики. Скорее всего, использовали подводные лодки. Им тяжело подобраться к флоту из-за шума винтов, но если станут в засаде и не станут включать двигатели, их никто не обнаружит. В самый последний момент поднимут перископы и шарахнут торпедами. Двух современных торпед может хватить на авианосец, а большинству кораблей достаточно одной. А теперь представьте, что смогут натворить полсотни лодок, если у каждой в запасе больше десятка торпед. Там даже трудно промахнуться. Промахнёшься по одному и попадёшь в другой. При таком шуме можно маневрировать и никто не услышит. И глубинные бомбы не слишком-то применишь. Если знать о засаде, то и тогда не избежишь потерь, а если спешить… Всё будет зависеть от того, как организуют засаду и как чётко сработают. Американцы должны подстраховаться от такой засады, но там удобное место для нападающих, а не для тех, кто защищается. Сейчас нет самонаводящихся торпед и другого вооружения против подводных лодок, только глубинные бомбы, которые сбрасывают с кораблей и самолётов. Подводники будут слышать идущие корабли, а акустики на кораблях ничего не услышат. И радары на самолётах, если они есть, ничего не покажут, а от бомбометания вслепую мало толку.
— Значит, очередная бойня? — спросил Олег.
— Чёрт его знает, — ответил я. — Не хочу ничего предсказывать, давайте поговорим о чём-нибудь другом!
— В чём дело, — спросил Андрей. — Что с тобой не так?
— Со мной всё так, — ответил я, — это не так с вашим миром! Я в прошлой жизни не убил ни одной живой души, кроме котёнка, да и то только для того, чтобы прервать его мучения. Мне никто никогда не предлагал лезть в политику, но если бы предложили, я послал бы их далеко-далеко, а здесь этим приходится заниматься постоянно! Получается, что я, спасая своих, подставляю чужих. Может, это и правильно, но меня не так воспитывали.
— Какая прошлая жизнь? — спросил Олег. — Ты имеешь в виду доставшуюся тебе память?
Видимо, я действительно был не в порядке, потому что плюнул на секреты и рассказал им всё, как было, начиная с того момента, когда меня пырнули ножом.
— А почему не рассказал сразу? — спросил Олег.
— А ты подумай, прежде чем спрашивать, — рассердился я. — Я даже родителям рассказал только о памяти. Кто бы мне поверил, если бы я завёл разговор о том свете? Не было у меня ни малейшего желания сидеть в психушке. И мой ангел слабо сочетается с христианской верой. Для большинства нет никакой разницы, прожил ли я ту жизнь сам или только получил о ней память. Это имеет разницу для меня.
— Ты думал о том, для чего тебе дали возможность здесь родиться и сохранить память? — спросил Андрей.
— Думал, да не надумал. Единственное, что получилось в результате моих усилий — это спасение России и ослабление Американских штатов. Мы начнём быстро развиваться и в перспективе можем стать одной из основных сил в мире, если не самой основной. В моём мире это место занимали американцы. Сначала по праву, а потом уже больше на халяву за счёт других. Я сейчас даже не берусь предсказывать, во что может выродиться наше первенство.
— Но Россию спасли яды, — возразил Андрей. — Твои знания пока в работе.
— Ты или не всё знаешь, или не придал этому значения. К ядам добавились бомбы объёмного взрыва, на испытании которых был брат кайзера, а потом кто-то из его доверенных лиц. Когда восемь бомб уничтожают аэродром с самолётами, — это впечатляет. Мне недавно рассказывал Шувалов. Не канцлер, а его младший брат. Одних ядов могло не хватить.
— Я не понял, чего тебе не хватает, — сказал Андрей.
— Думаешь, что для счастья достаточно быть другом императора и жить с ним под одной крышей? — отозвался я. — У нас с Верой и помимо вас есть друзья, которых мы не имеем возможности видеть. Нас даже на прогулку сопровождает десяток жандармов, так что непонятно, гуляем мы или прогуливаемся под конвоем. Это для тебя я друг, а для твоего канцлера — объект, который ни в коем случае нельзя выпускать из рук. Он мне благодарен и ценит, но без колебания прикажет ликвидировать, если я попаду не в те руки. Но дело не только в отсутствии личной свободы, хотя это нас угнетает. Вера сходит с ума из-за отсутствия ребёнка, а я… Мне трудно вам объяснить… Я ведь не так молод, каким кажусь, и неплохо знаю жизнь, а не просто помню что-то полезное. Именно поэтому ваш отец держал меня рядом с собой и часто советовался. Он не стал бы так приближать знающего технические тайны мальчишку. Я устал от той жизни, которую приходится вести. Мной все пользуются, а я сам ничего не решаю. Всё решено за меня: где жить, с кем дружить и чем заниматься. Я только свою женщину выбрал сам! А теперь наша жизнь тяготит и её. И самое плохое, что даже вы ничего не сможете с этим сделать. Пока не закончатся война и наша грядущая разборка с Американскими штатами, ничего не изменится. А мне уже не хочется с ними разбираться, не хочется драться из-за ненужной нам Аляски. И с Японией всё не так просто. Мы отвели от себя угрозу войны и перевели стрелки на других. Малайзия, Сингапур или кто-то другой — какая разница! Извини Лена, но твой народ может быть чудовищно жесток. В той моей жизни японцы захватили много стран и вырезали в них полмиллиона мирных жителей. Это только то, что подтвердилось, на самом деле наверняка жертв было гораздо больше. Во время войны в Китае они уничтожили тридцать пять миллионов китайцев. От испытаний химического и бактериологического оружия погибли ещё полмиллиона. Вот я и думаю, благо это или нет — наш союз? В той реальности зверство японцев сокрушили американцы. Конечно, не из соображений гуманности, просто столкновение интересов. Сейчас американцы будут ослаблены, а англичане уже ослаблены, и я не исключаю того, что в конце войны немцы вспомнят о бомбёжках с территории Англии и ослабят их ещё больше. В результате получится, что у Японии не останется никакого сдерживающего фактора и миллионы людей в Азии умоются кровью. И я косвенно в этом виноват, хотя даже не думал о заключении этого мира. В той жизни в это время в Европе, Азии и даже Африке бушевала самая страшная из всех войн, которую затеяли Германия и Япония. Они даже заключили союз, хотя мало помогали друг другу. Погибли больше семидесяти миллионов человек, а материальные потери просто не поддавались подсчёту. И здесь, хоть пока и в меньших масштабах, началось то же самое! Проклятая человеческая природа, толкающая в драку целые народы!
